Андрей Куликов - Научный атеизм. Введение

Но речь-то идет именно о христианской аргументации — и ниже будет показано, что в ней присутствует внутренняя психологическая обоснованность.

Честертон пишет: «Греки — великие первооткрыватели — исходили из очень простой и на первый взгляд очевидной мысли: если человек пойдет прямо по большой дороге разума и природы, ничего плохого случиться не может».

Читатель — нехристианин недоуменно пожмет плечами и скажет: ну да, так оно и есть, ничего с греками не случилось, развивалась себе эгейская (а позже — эллино-романская) цивилизация 3000 лет, с перерывами на тогдашние мировые войны (в XVI–XV, XII–XI, IV–III веках до н. э.). Такой читатель, возможно, даже заметит, что «темные века» V–XV н. э. — просто длинный перерыв в эллинистическом цивилизационном процессе.

Но не будем забывать, речь идет о христианском авторе и специфически-христианской точке зрения.

Дальше придется привести длинную цитату из Честертона: «не успели греки пойти по этой дороге, как с ними приключилась действительно странная вещь, такая странная, что о ней почти невозможно рассказать. Замечу лишь, что наши самые отвратительные реалисты не пользуются добрыми плодами своего метода. Обсасывая гнусности, они не в состоянии заметить, что свидетельствуют в пользу традиционной морали. Если бы я любил такие вещи, я бы мог привести тысячу примеров из их книг в защиту христианской этики. Никто не написал полной, совсем правдивой истории греческих нравов. Никто не показал, какое огромное место занимала некая странность. Мудрейшие люди в мире пожелали жить согласно природе и почти сразу занялись на редкость противоестественным делом. Почему-то любовь к солнцу и здоровье естественных людей привели прежде всего к поразительно противному извращению, заражавшему всех, как мор..»

Читатель — нехристианин снова недоуменно пожмет плечами: о чем все это? Что за всеобщий тайный порок, которое Честертон даже назвать боится? Опийная наркомания на фоне тяжкого врожденного хронического алкоголизма, приводящая к слабоумию и распаду личности?

Да нет, Честертон имеет в виду просто гомосексуализм.

Что? — удивится читатель, — просто гомосексуализм? Эка невидаль. А откуда столько пафоса-то? Как будто гомосексуализм с древних греков начался, страшные разрушения произвел и древними греками же закончился. Так ведь нет — гомосексуализм был задолго до греков, да и после них никуда не делся, до сих пор существует. И что? Может, Честертон думает, что древние греки были такими заядлыми гомосексуалистами, что вообще гетеросексуальный процесс забыли и перестали производить потомство? Снова нет — гетеросексуальные отношения, как и во все времена (как у людей, так и у животных), доминировали над гомосексуальными, и демографическая ситуация в Элладе была нормальная. Так в чем дело тогда?

Дело, дорогой читатель, в том, что гомосексуальность имеет для христиан мистическое значение. Это для них — не просто какая-то странность или аномалия сексуального поведения, а жуткое, чудовищно-опасное явление, специальным образом осужденное библейским Богом. Поэтому для христианина спокойное отношение к гомосексуализму в Элладе является однозначным свидетельством гнусности античной цивилизации.

Подчеркиваю — дело не в самом гомосексуализме, а именно в спокойном отношении к нему. Это — особое свойство христианского мышления.

Для христианина не важно, что множество не только мирян, но и иерархов церкви (в т. ч. и епископов и первосвященников) были гомосексуалистами, чему есть документальные подтверждения.

(Для справки: Герцогиня Ингельтруда Ломбардская пишет о папе Николае I (IX в.): «пусть лучше займется исправлением своего омерзительного клира, пусть выгонит содомитов из собственного дома».

Король Эдгар Английский (X в.) пишет о Риме «дома священников превратились в дома позора, в притоны блудниц и содомитов». Папа Александр IV (XV в.) разрешил архиепископу Валенсии гомосексуальное сожительство с сыном, Заннетом. В XVI в. кардинал Альдобрандини пишет папе Сиксту V: «не нашли в Италии ни одного монастыря, где бы монахи не предавались пьянству, содомии и прочим мерзостям».)

Для христианина принципиально другое: гомосексуализм публично объявлен грехом и всякий гомосексуалист должен быть в курсе, что он — страшный грешник. А то, что он при этом остается гомосексуалистом — так и пусть, главное, чтобы он каялся и чувствовал себя грязным ничтожеством.

Если разобраться в вопросе, оказывается, что дело не в гомосексуализме, и даже не в сексе (хотя о роли секса в христианской мистике мы еще поговорим), а о недопустимости для христианина такого положения дел, когда человек считает себя здоровым и нормальным.

Цитирую далее Честертона: «Самые великие, даже чистые мудрецы не смогли его избежать. Почему? Казалось бы, народу, чьи поэты могли создать Елену, а скульпторы — Афродиту, нетрудно остаться нормальным в этом отношении. Но тот, кто поклонился здоровью, не останется здоровым. Если человек идет прямо, его дорога крива. Человек изогнут, как лук; христианство открыло людям, как выправить эту кривизну и попасть в цель.»

Поясним этот фрагмент для читателя — нехристианина (который, читая этот отрывок всерьез задумывается, не поражен ли Честертон шизофренией в острой форме). Дело не в психическом расстройстве, а в психической особенности, лежащей в основе христианского мировоззрения.

Формулирую:

— Страшным пороком является непризнание имманентной человеческой порочности.

Человек, как бы он не был объективно хорош, обязан считать себя крайне порочным.

— Еще более страшным пороком является признание естественного положения вещей нормальным.

— Человек обязан считать все естественное порочным и порицать себя, как грешника, за любые естественное побуждения.

— Особенно это касается секса (как следствия естественного «основного инстинкта»).

Это — не порождение психоза в медицинском смысле слова, а следствие определенной метафизической доктрины, которая будет разобрана ниже. А пока поясню, насколько огромно значение этой доктрины в христианском миропонимании.

Еще одна цитата из Честертона: «Многие посмеются над моими словами, но поистине благая весть Евангелия — весть о первородном грехе. С человеческим воображением случилась дурная вещь — весь мир окрасился, пропитался, проникся опасными страстями, естественными страстями, которые неуклонно вели к извращению. Древние сочли половую жизнь простой и невинной — и все на свете простые вещи потеряли невинность… им действительно нужны были новое небо и новая земля, потому что они опоганили свое небо и свою землю. Как могли они поднять глаза к небу, когда непристойные легенды смотрели на них со звезд?».