Брюс Милн - Евангелие от Иоанна

Нарушив закон субботы, Иисус стал объектом более сильного противостояния. Власти начали «гнать Иисуса» (16) и «искать убить Его» (18). Их отношение к Нему изменилось, потому что Он выступил в поддержку «либерального» подхода к закону субботы (17). Отец Мой доныне делает, и Я делаю (17). Эта фраза стала первой в Евангелии, где Иисус сообщает о Своем единстве с Отцом. Здесь уместно обратить внимание на то, что в сознании большинства христиан образ «отца» вызывает некоторое затмение.

Существует, по крайней мере, три существенные причины для этого затмения.

1. Термин «отец» имеет род, и поэтому те, кто выступает за равенство полов, относятся к нему настороженно.

2. Не у всех из нас были образцовые отцы, и у многих понятие «отец» несет в себе негативный оттенок. У многих из нас отцы были чрезмерно жестокими или приверженными к алкоголю; они уходили из семьи, разводились или попросту пропадали все время на работе, поэтому ассоциации, которые вызывают у нас воспоминания о них, не всегда положительны или полезны.

3. Те из нас, чья вера основана на живом и непосредственном общении с Христом и живом служении Святому Духу, хотя и признают тройственную природу Господа, на деле уделяют слишком мало времени размышлениям о том, Кто есть «Бог и Отец Господа нашего Иисуса» (1 Пет. 1:3).

Потеря образа «отца» — это серьезная утрата. Конечно же, мы не должны проходить мимо дискриминации полов. Но вместе с этим мы не можем сбрасывать со счетов основные категории библейского откровения. Несомненно, понятие «отец» имеет негативный оттенок для большинства из нас, но это не повод для того, чтобы вычеркивать его из нашего сознания, так как Сын Божий завещал нам любить Отца. Для нас это должно быть стимулом восстановить образ «отца» в своем первоначальном и совершенном виде. Наша изначальная человеческая потребность в «ощущении отца» находит окончательный отклик, когда мы обращаемся к нашему единственному совершенному Отцу, «от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле» (Еф. 3:15). Евангелие от Иоанна наставляет нас в том, что Иисус Христос всегда должен быть в центре нашего видения Бога, но Господь есть Отец, так же как и Сын (и Святой Дух). Игнорирование образа Отца в нашей вере может породить такую форму христианства, в которой верховная власть Господа будет слабой и, соответственно, ее влияние на верующих сведется к минимуму. Эта форма христианства будет не достаточно полноценной. В противоположность этому, Евангелие от Иоанна дает нам пример проникновенного общения между Отцом и Сыном, которое может послужить для нас образцом истинных родительских отношений, а также своевременным призывом восстановить образ, дарованный нам Богом.

Нужно отметить, что здесь Иисус не противоречит тому добавочному толкованию законниками Ветхого Завета, как Он это делает, например, в Нагорной проповеди (ср.: Мф. 5:21–48). Ему было бы нетрудно это сделать, но Он идет дальше, чтобы напомнить им, что Бог не подвластен закону субботы. Он приводит мир в движение и посылает Свою милость нуждающимся в любой день, в том числе и в день субботний. Иисус утверждает, что исцеление, которым Он нарушил закон субботы, было милостью, которую Он, как Господь, может творить, когда Ему угодно. Такое утверждение чрезвычайно серьезно: Иисус называет Бога Своим Отцом, и это не остается незамеченным властями (18), побуждая их поскорее избавиться от Него.

В этой части Евангелия Иисус продолжает разъяснять нам, каким образом Он причастен к Своему Отцу. Его утверждения поразительны в своем роде и не оставляют наш ум и сердце равнодушными. Оправдывая Свои субботние действия (исцеление), Иисус отождествляет Свою работу с работой Своего Отца (17). В ответ на то, что Он объявил Себя равным Богу, евреи обвинили Его в богохульстве (18). Для них это было похоже на соблазн стать равным Богу, как это произошло в момент падения человечества (Быт. 3:5). Если бы Христос действительно думал об этом, то для евреев не нашлось бы лучшей причины для обвинения. Но Иисус не объявляет Себя равным Богу в том смысле, что Он — это другое божество, способное соперничать с Богом. Его равенство заключается в единстве, в котором Сын таким образом подчиняется Отцу, что составляет с Ним одно целое в Своих деяниях; Сын ничего не может творить Сам от Себя (19). Иисус безгранично зависит от Отца. «Отец — это Бог, пославший и повелевающий, Сын — это Бог, посланный и повинующийся» [79] С. К. Barrett, р. 468. .

Здесь мы имеем дело не с голым монотеизмом, но с богатым триединством (см. также о служении Святого Духа: 14:15–17; 16:5–15 и т. д.). Эта уникальная внутренняя взаимосвязь между показывающим и подражающим (19) основана на взаимной любви Отца и Сына. Таким образом, откровение Господа в Сыне покоится не только на Его любви к миру (3:16), — любви, побуждающей Господа посылать Свою милость грешникам, — но также на вечной любви Отца к Сыну — любви, побуждающей Отца открыть Свои свершения Сыну. Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам (20).

То, что Иисус занимал подчиненное положение, ничуть не умаляло Его Божественной сущности, потому что Он делал то, что было под силу только Его Отцу. Божественные прерогативы Сына Божьего объясняются в следующих стихах. Иисус называет их дела больше сих (20), и они действительно больше в сравнении с чудом исцеления у купальни, хотя и имеют к нему некоторое отношение.

1. Сын оживляет мертвых в конце веков (21, 25, 28 и дал.). Несомненно, что к этому действию причастен Сам Отец (21). Тот же самый глагол, употребленный также в ст. 8 в обращении к хромому, звучит как эсхатологическое «изыдут» в ст. 28,29. Животворящая сила Христа, исцелившая «омертвевшие» конечности человека у купальни, равным образом оживит мертвых всех поколений, когда–либо живших на земле. Более того, эта сила уже действует. Глас Сына Божьего призывает каждого из нас: «…слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (24). Жизнь в воскресении, которую Сын Божий обещает нам в конце времен, уже почти даруется прямо здесь и сейчас тем, кто внял Его гласу. Это изумительное утверждение Христа будет подтверждено при воскрешении Лазаря в гл. 11.

2. Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну (22, 27, 29, 30). Это еще одна верховная прерогатива Бога. Бог как Творец заставляет нас отвечать за свои деяния перед Ним. Он — «Судия всей земли» (Быт. 18:25). Иисусу же Он дал власть творить суд (27).

Упоминание о Сыне Человеческом в данном стихе — это единственный случай в Евангелии, когда в греческом тексте этот титул употребляется без определенного артикля (здесь передается буквальный смысл определения «сын человеческий»). Многие усматривают здесь подтверждение человеческой природы Христа, так как этот титул может быть присвоен любому человеку. Соответственно, это дает Ему право быть нашим Судьей, так как Он познал, что такое человеческая жизнь. Подобное толкование не лишено смысла, и мы должны заметить: тот же самый титул, «сын человеческий», в Книге Пророка Даниила (7:13) также используется без артикля. Трудно поверить, что это высказывание не навело евреев на мысль о Данииле. Тем более, что Сын Человеческий появляется в Книге Пророка Даниила в контексте небесного суда, на котором раскрывают книги (Дан. 7:10).