Филип Янси - Отголоски иного мира

По мнению Ванье, любой выбор, который мы делаем в сексуальной сфере, сопряжен со страданием. Молодой человек, который ежедневно мастурбирует, делает это из неспособности удовлетворить желания иным способом. В его действиях больше мучения, чем радости. Иное страдание в браке: сбываются далеко не все ожидания, а часто дает о себе знать и сексуальная несовместимость. «Человек все время делает усилия преодолеть эту бесконечность, — заключает Ванье, — утолить жажду, быть признанным в своей исключительности, быть любимым, быть источником жизни для других… Наша жажда бесконечна, но содержится в хрупких сосудах».

Ванье признается, что нести целибат очень сложно. Однако такое страдание он предпочитает страданиям безответственной сексуальности. Будучи священником, он слышал много исповедей и знает, сколь часто отношения, основанные исключительно на сексе, приводили к разочарованиям и еще большему одиночеству: физическое влечение угасает, а с ним умирают и чувства.

Для Ванье верность чистоте — знак надежды, попытка привнести порядок в дисгармоничный мир.

Чистоты может взыскать как безбрачный человек, так и состоящий в браке. И оба этих варианта предполагают не только надежду, но и одиночество, подчас горечь. «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят», — сказал Христос (Мф 5:8). Обратим внимание: не обретут исполнение всех сексуальных желаний, не решат проблему одиночества, а узрят Бога.

«Всем нам приходится выбирать между двумя видами безумия, — говорит Ванье, — безумием Евангелия и абсурдными ценностями мира сего». Жан Ванье и католический священник–иезуит, писатель и богослов Генри Нувен, который считал Ванье своим наставником, выбрали безумие Евангелия. Оба – личности выдающиеся, они отказались от престижных карьер и жили в общине с самыми забытыми и несчастными людьми на земле. Однако те, кто знал Ванье и Нувена, видели в их решении не глупость, а подлинную мудрость. Сопротивляться искушениям и искать чистоты непросто, приходится от многого отказываться, но многое и приобретается, — та самая награда, о которой говорят Заповеди Блаженства.

Я сам иногда поддавался похоти. Чего греха таить, обнаженные женщины, будь то в музее изобразительных искусств или в интернете, притягивают. Наша культура в совершенстве освоила «технику» секса, оторванную от реальных отношений, и я тоже подчас становился ее жертвой. Должен, однако, сказать, что когда этому искушению противишься и вливаешь сексуальную энергию в брак — дело непростое и намного менее эгоистическое — навязчивая сила сексуальности затухает. Воздух проясняется. Брак становится больше похожим на тихую гавань. Жизнь с Богом приносит нежданную награду…

Дитрих Бонхеффер писал:

«Верность Иисусу означает невозможность давать волю желаниям, которым не сопутствует любовь… Мы предпочитаем не довериться незримому, а вкушать осязаемые плоды желания. Похоть нечиста, ибо она есть неверие, а значит, ее следует избегать. Ни одна жертва не может быть слишком великой, если она дает возможность одолеть похоть, отделяющую от Иисуса… Если же вы делаете свое око орудием нечистоты, вы перестаете видеть Бога».

Бонхеффер не вкусил «осязаемых плодов желания». Он умер от рук эсэсовцев, так и не перестав уповать на незримое.

Романтика. Клайв Льюис пишет:

«Как неудачна фраза: «Ему нужна женщина!» Строго говоря, именно женщина ему и не нужна. Ему нужно удовольствие, мало возможное без женщины. О том, насколько он ее ценит, можно судить по его поведению через пять минут после того» [30] Клайв Льюис. «Любовь» (пер. Н. Трауберг). — Прим. переводчика. .

И дальше Льюис замечает: «Влюбленному же нужна не женщина вообще, а именно эта женщина». Эти слова написаны в 1960 году, вскоре после того как он, убежденный британский холостяк, полюбил американку Джой Дэвидмен. Надо сказать, что доколе это не случилось, филолог Льюис считал любовь чисто литературным феноменом. «Жизнь меня научила, — признавался он, — что странно обрести в пятьдесят девять лет счастье, которое у большинства мужчин бывает в молодости… «А ты хорошее вино сберег доселе»».

Любовные песни на музыкальных радиостанциях взывают к романтическим чувствам, но обещают больше, чем способен дать человек. «Ты для меня все», «я не могу без тебя жить», «любить буду вечно» и так далее. Сексуальные желания и романтические устремления — своего рода профанированное таинство. Если ваша религия — человечество, то секс превращается в богослужение. Но если религия ваша – Бог, то романтическая любовь станет для вас, быть может, самой громкой и прекрасной из всех весточек о трансцендентном, какие мы слышим на земле.

На обретение мною веры повлияли классическая музыка, красота природы и романтическая любовь. Музыка и природа показали благость мироздания и подтолкнули взыскать Того, Кто их создал. Романтическая любовь показала, что я могу измениться. Я встретил женщину, которая поразительным образом увидела во мне ценность и уникальность. Твердая циничная оболочка, тщательно культивировавшаяся мной в качестве самозащиты, треснула, раскололась, и, к своему изумлению, я обнаружил, что открытость и уязвимость не всегда несут в себе опасность.

Романтика возвещает о трансцендентности. В начале я одержим моей возлюбленной. Я думаю о ней день и ночь, скучаю в расставаниях, стараюсь произвести впечатление смелыми поступками, наслаждаюсь ее вниманием, живу для нее и для нее даже умру.

Я хочу быть одновременно кротким и героическим. Временно (и только временно) я могу жить в состоянии восторженности. Но затем реальность вступает в свои права: скука, а то и предательство, старость и смерть. Полного растворения в любимой быть не может. И все–таки состояние влюбленности дает мне понять, какой может быть Высшая Любовь, каким может быть Бог. Может ли быть, что Он смотрит на людей, на меня именно так?

Писатель Чарльз Уильямс, коллега и близкий друг Льюиса, создал своего рода естественную теологию, основанную на романтической любви. Кто–то искал следы Бога в природе, а Уильямс — в романтике. Ему не суждено было завершить свой проект, но некоторые ценные мысли (он шел по стопам Данте) Уильяме нам оставил. По его словам, романтическая любовь дает возможность взглянуть на другого человека по–новому, увидеть его «вечную сущность». Остальные, конечно, будут считать, что влюбленный пребывает в самообмане («помешался», «любовь зла»). Родители девушки смотрят на прыщавого интроверта и спрашивают себя, что дочь в нем нашла и почему говорит с ним по телефону целыми вечерами. «С первого же взгляда огонь любви зажегся в их глазах» [31] Вильям Шекспир. «Буря» (пер. М. Донского). — Прим. переводчика. .