Серафим (Чичагов) - Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря

Затем после смерти о. Серафима, за исключением немногих нераспечатанных писем, ничего не осталось. Старец жил и умер, как выражено на его памятнике: «во славу Божию».

Имя его до сих пор ублажается по всей России. Не в одной Саровской пустыни или Дивеевской обители служат теперь панихиды о блаженном успении его, но и во многих других местах отечественной Церкви. Нам приходилось слышать поминовение его в Петербурге, Москве, Киеве, даже в уездных городах и селах отдаленных мест нашего отечества.

Дивеевская обитель в 1833 году. Жизнь в обеих общинах. Дружба и любовь между сестрами; апостольские времена. Вечерние беседы и рассказы про батюшку о. Серафима. Увольнение Прасковьи Степановны Шаблыгиной от начальствования и выбор Александры Ивановны Булгаковой. Последующие начальницы: Ирина Семеновна Лифанова, Прасковья Семеновна Мелюкова и Ксения Ильинична Потехина. Болезнь и кончина Ксении Михайловны Кочеуловой. Посягательства Ивана Тихонова Толстошеева и поездка его в Воронеж к архиепископу Антонию. Интриги Ивана Тихонова против М. В. Мантурова и возвращение последнего нищим в Дивеево через Москву. Поездка Н. А. Мотовилова в Курск за собранием сведений о детстве о. Серафима. Болезнь Мотовилова и исцеление в г. Воронеже от архиепископа Антония. Исцеление болящих по молитвам батюшки Серафима после его кончины

Дивеевская обитель в 1833 году представляла из себя две разнохарактерные общины, расположенные на расстоянии 100-150 сажен друг от друга. Казанская общинка, основанная матерью Александрой, держалась строгого Саровского устава и имела всего 1332 кв. сажени земли, на которых было уже в то время 17 келий и огород. Она управлялась начальницей, избираемой между своими сестрами, и в это время начальствовала все еще старица Ксения Михайловна Кочеулова, известная своей строгостью и суровостью. В нее поступали по выбору начальницы и старые и малые, и вдовы и девицы. В 17 кельях жили в то время до 113 сестер, между которыми находилась дочь Ксении Михайловны Ирина Прокофьевна, поступившая в 1840 году Елисавета Андреевна Татаринова и в 1842 году девицы из дворян Пензенской губернии Екатерина и Анна Васильевны Ладыженские.

Вторая общинка Серафимо-Дивеевская, или Мельнично-девичья, занимала принадлежавшую ей землю, пожертвованную генеральшей Постниковой в количестве трех десятин, на которой стояло 19 келий. К ней принадлежало 6о десятин земли, огородной и пахотной, купленной у г-на Жданова и пожертвованной М. В. Мантуровым и Н. А. Мотовиловым. Кроме девиц и малолетних детей, никто сюда не принимался по заповеди Царицы Небесной. B 19 кельях жило в то время до 125 девиц, в числе которых были великие рабыни Божий Прасковья Степановна — старица, исправлявшая должность начальницы после смерти Е. В. Мантуровой, блаженная Прасковья Семеновна Мелюкова, Евдокия Ефремовна — удостоенная видения Царицы Небесной в 1831 году в келье о. Серафима в день Благовещения, Анна Алексеевна, Ксения Васильевна и другие, известные из их собственных повествований в предыдущих главах летописи.

Между общинами и кругом них были контора г-д Баташевых, церковная земля, крестьянские пашни и владения еще многих помещиков. Службы и чтение Псалтири совершались в Рождественских церквах по порядку, заведенному самим батюшкой Серафимом. Убожество, бедность, плохая пища и глубокое горе в потере своего отца, великого прозорливца, собеседника Царицы Небесной, составляли теперь отличительные черты обители. Одним утешением была молитва пред образом Божией Матери «Радость всех радостей» о. Серафима, присланным Саровским игуменом Нифонтом, и взаимная любовь между сестрами обители. Жизнь их походила на апостольские времена: все было общее и взаимное, ничто не запиралось и не пряталось. Убитые горем сестры прилепились теперь еще больше к своему духовнику о. Василию Садовскому, который, как истинный пастырь и ученик Серафимов, сам жил любовью ко Христу, Царице Небесной и точным, сердечным исполнением заветов дивного старца. Невидимое присутствие о. Серафима в своей обители чувствовалось всеми, и старицы мысленно спрашивали во всем благословения у него. Вообще все стремились как можно чаще посещать могилу его в Сарове и в слезах передавали ему там, как бы живому, все свои горе, недоумения и невзгоды. Вечером, за работой, сестры вспоминали счастливые свои годы жизни с батюшкой, его наставления, ласки, заповеди и случаи прозорливости угодника Божия. Об этом времени сохранились письменные воспоминания. Сестра Дарья Трофимовна рассказывала (тетрадь № 1), что когда она вступила в обитель, то сестры каждый вечер садились за общую работу, в кружок около горевшей лучины, так как тогда не было свечей, и кто что знал или слышал про батюшку Серафима, все рассказывали. «Я любила слушать, — говорила она, — и вот что осталось у меня в памяти. К батюшке Серафиму принесли на носилках одну больную, всю сведенную. Батюшка сказал ей: "Я буду молиться за тебя, а ты не смотри на меня!" Долго она сидела, поникнув головой, но потом взглянула на него и видит, что он с аршин выше полу, как на воздухе, стоит на коленях с воздетыми ручками и молится. Он, видно, почувствовал, обернулся и сказал: "Ведь я тебе сказал, чтобы ты не смотрела на меня, а что видела, то до моей кончины никому того не поведай!" Больная пошла от него совершенно исцеленной. Другой раз пришли к батюшке два купца, родные братья, просить у него молитв за усопшего отца, который опился, но еще не успели ничего сказать батюшке Серафиму, как он подошел к ним и обоим вложил в уста по просфоре, не приказав жевать их, а так понемногу глотать, пока размокнут. Сам он ушел в келью, а их оставил в сенках у своего гробика. Долго не выходил батюшка, а когда вышел и взглянул на них, они оба были почерневши и слезы катились ручьями по лицу. Он их спросил: "Трудно вам было?" Они сознались, что так трудно, едва не задохнулись. "Вот так-то трудно, — сказал батюшка, — вырвать душу из рук сатаны опившегося вашего отца, когда и Св. Церковь не принимает молитвы за опоиц!" Видно, в это время батюшка за него молился. Затем батюшка о. Серафим приказал им вылить колокол за душу их отца. Они были поражены удивлением, как батюшка все провидел, зачем они к нему приходили, без их слов и просьбы».

Прасковья Степановна Шаблыгина, начальница мельничной девичьей обители, была в 1833 году, после кончины о. Серафима, уволена по старости лет на покой. Старшей она была всего 6 лет. При назначении ее о. Серафим сказал Ксении Васильевне Путковой: «Она хотя и малого ума, матушка, хотя бы и нужно вам из дворян, да словесную, да умную, но что же делать-то, никого еще нет, матушка; пускай пока послужит!» На ее место по выбору и желанию сестер была поставлена дворянка из города Уфы, девица Александра Ивановна Булгакова. Кратковременное ее управление ничем особенным не ознаменовалось; она была добрая, кроткая и хорошая. Через один год и несколько месяцев А. И. Булгакова упросила ее уволить по болезни от начальнической должности. Затем временно были выбираемы две начальницы: Ирина Семеновна Лифанова, крестьянская девица села Тойнакова, Нижегородской губернии и уезда, умершая менее чем через год, и Прасковья Семеновна Мелюкова, благодатная раба Божия, которая начальствовала с 1834 года по 1837 год и потом сама отказалась от должности, вследствие неприятностей с послушником Иваном Тихоновым, вмешавшимся в дела обители. В 1837 году снова упросили Александру Иванову Булгакову быть начальницей, но она через два года скончалась. Затем последней начальницей была строгая и суровая Ксения Ильинична Потехина, крестьянская девица деревни Вилейки, Нижегородской губернии, Ардатовского уезда.