Софроний (Сахаров) - Таинство христианской жизни

Боль, в настоящей форме жизни нашей, убивает нас. Но когда сила Божия входит в нас потоком неумирающей бытийной силы, тогда мы полны любви небесной, которой свойственно совмещать в себе все образы своих выявлений: блаженство непреложной вечности и глубокое сострадание всякому тварному существу в его мучительной борьбе за существование. В душе нашей соединяются сразу и радость, и страдание. Думаю, что это останется с нами вечно, если мы сохраним данную нам Им любовь. Только в вечности страдание не сможет убивать нас, умалять в нас жизнь. Так мы научены в Церкви воспринимать и Божию Матерь. Она именуется «присноблаженная», а вместе с тем к Ней несет все человечество свои страдания, которые Она разделяет с нами, даже больше того, берет в Себя, не «разделяя», то есть не отчасти лишь, а всецело. Проходят тысячелетия, и миллионы сокрушенных душ обращаются к Ней с молитвой о помощи, и все мы знаем, что Она не оставляет наших прошений без ответа. Такова Божественная любовь — в ней соединены, казалось бы, непримиримые противоположения: сострадание убивает наше земное тело, но оно никак не умаляет полноты нетленного бытия спасенных. Я даже думаю, что в этом странном опыте соединения в нас радости и страдания дается нам опыт и воскресения. Из этого опыта рождается великое терпение и любовь.

Медленно растет человек в плане христианской жизни. Пройдут годы, десятки лет, прежде чем раскроется пред его сознанием величественная картина Бытия: творение мира с его галактиками и небесными телами в их гармоническом движении в веках, с неисчислимыми проявлениями космических энергий в поражающей дух наш красоте. Вот, сей беспредельный космос готов принять своего главного обитателя и затем господина — творится Богом Человек; ему сообщается дыхание Божие, то есть Божественная энергия. Он становится связующим звеном между Творцом и всем прочим созданием, как носитель энергий двух планов. И вдруг: сей дивный Адам ниспадает. Трагическое последствие: «стенания всей твари, ожидающей восстановления царства сынов Божиих» (ср.:Рим. 8:2023). И вот — пришествие на Землю в нашей плоти, в условиях уже нашего падения, Самого Творца; явленное нам Им совершенство Отца; раскрытие пред нами истинного пути к возврату и даже к еще большей славе в невечернем дне будущего века, в достоинстве богосыновства.

Печально мне: все мне кажется звучащим бледно, нисколько не отражающим скрытой за словами реальности. Вот и мне, действительно ничтожному, дано познать Бога, Который любит совершенною любовью, выражающейся в отдании всего Себя в акте неисповедимого «истощания». Отец в ответ получает такую же до конца самоистощающуюся любовь Сына. И мы, человеки, призваны включиться в сию ЛЮБОВЬ. Это возможно не иначе как максимальным хранением всего, что заповедал нам Господь: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и САМОЙ ДУШИ (жизни) СВОЕЙ, тот не может быть Моим учеником. И кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником. Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее...»(Лк. 14:26 и далее).

Помню, еще в монастыре, до выхода моего в пустыню, я говорил: «Страшные слова..; такою ценою — я не могу». Однако позднее, когда я не терпел самого себя в моих свойствах, в извращении моего ума и сердца, Бог дал мне эту святую ненависть как бы совсем иным путем, и я благословил и благословляю вечно Его о мне Промысл. До самого живого опыта мы понимаем слова Христа в искаженном виде; доколе мы в этой растленной плоти. мы не разумеем Бога. Но когда в подвиге веры мы все же воспримем воплощенного Логоса Отчего как нашего Творца и Бога и призываем в молитвах помощь Его, тогда Дух Божий берет нас в Свои руки и ведет по таким безднам и высотам, которых никто другой не ведает и не может знать. Пред духом человека Господь открывает неописуемую беспредельность подлинного Бытия. Да, жизнь — не дешевая игра.

Так нам открывается Бог Троица. Мы постигаем из опыта, что Бог любви может быть только в Троице. В этом образе вечного Абсолюта дается нашему духу созерцать предельную динамику Живого Бога — Жизни, никогда не умаляемой, вечно пребывающей в кульминационном напряжении безначального Бытия.

Не потому ли некоторые из отцов вечную жизнь в Боге разумели как непрестающее восхождение наше, нас — конечной твари — к Бесконечному! Их идея восходящего движения не есть ли, по существу, неизменное состояние предельного напряжения любви ненасытимой и никак не изменение положения «движущегося»?

Мне представляется более верным говорить о сем предмете в терминах Послания к евреям: «Бог, желая преимущественнее показать наследникам обетования непреложность Своей воли, употребил в посредство клятву, дабы в двух непреложных вещах, в которых невозможно Богу солгать, твердое утешение имели мы, прибегшие взяться за предлежащую надежду, которая для души есть как бы якорь безопасный и крепкий, и входит во внутреннейшее за завесу, куда предтечею за нас вошел Иисус, сделавшись Первосвященником навек по чину Мелхиседека»(Евр. 6:1720).

Христос для нас мера всех вещей. Он сказал: «Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой...» (Ин. 12:2426). Но Христос «воссел одесную Бога» (Мк. 16:19), и к Нему неприложима идея вечного восхождения: престол Отца достигнут, и Он равен Отцу не только по Божеству Своему, но и по воспринятому Им человечеству.

Когда сила молитвы покидает нас, сменяясь душевным миром, тогда очень полезно читать творения святых отцов или Священное Писание: Евангелие, послания апостолов, псалмы, пророчества, богословские сочинения. Ум, очищенный плачем, глубже и сильнее проникает вовнутрь. Читать надо, прежде всего, Писания, пробуждающие в нас молитву, согревающую сердце. Потом творения святых отцов, разъясняющие смысл Божественных откровений. Затем следует труд, повседневные работы, тогда, если возможно, сопровождается всякое наше действие соответствующей молитвою.

Этот путь обычно положен людям Господом, быть может, потому, что на подвиг больший способны лишь немногие. Чтобы понести свидетельство истины, человек подымает чрезвычайный подвиг. О тех искушениях, которым он подвергается, отцами хранится молчание. Малодушным лучше об этом не знать: они отчаиваются от одного слышания.

Доколе человек не переживет реально в духе страшных глубин ада, с одной стороны, и своего во Христе воскресения, с другой, он должен следовать путем, указанным святыми отцами и от себя не учить. Как бы он ни был богато, по сравнению с другими, одарен интеллектуально, какими бы познаниями теоретическими он ни обладал, пусть он на себя не полагается. А если он к тому же одержим, при своем теоретическом познании, страстями зависти, ненависти и подобное, то тем более опасно для него быть учителем...