Андрей Кочергин - «…Или смерть?» Дворовый Катехизис Русского человека

Да, я могу сделать, например, массаж головы и снять головные боли. Но это настолько просто: нахожу триггеры, то есть те самые валики, которые обозначают мышечный спазм вокруг черепной коробки, тупо их убираю и тем самым выравниваю кровяное давление в голове. Всё! Шаманизм? Да какой тут шаманизм, здесь материализм чистой воды. Да, я могу поправить опорно-двигательный аппарат, и это тоже легко и просто, и ничего мистического в этом нет – всего лишь народный аналог мануальной терапии. Я могу диагностировать переломы, но что в этом такого, любой нормальный практикующий врач сделает это даже не пальцами, а одними глазами, без рентгена!

Поэтому по отношению к себе я испытываю, прежде всего, совершенно искренний скепсис. Нет большей силы, чем сила Создателя этого мира, и только через Его силу можно творить силу свою, всё «самостоятельное» приведет к падшему ангелу, утопив Душу в гордыне…

Мне привозили пластиковый стаканчик, прожженный на расстоянии поднятой рукой. Говорилось об этом с искренним волнением, а человек, рассказавший мне об этом, не просто достоин доверия, а является большим ученым. Он говорил: «Я это видел! Это было сделано при мне и неоднократно! Но вот что это такое?» Я ответил ему: «Никакой разницы нет. То, что это не божественное проявление – к бабке не ходи! Какой такой исключительной святостью обладал этот человек, чтобы поражать воображение окружающих, пускай даже не широкой публики, подобными вещами? Что, кроме очарования, он вызвал? Кроме трепета по отношению к своей личности? В какую такую светлую сторону он вас повернул? Не гордыня ли это? Гордыня стопроцентная, так что за дерево родило этот «плод»?»

Кто или что дало ему этот дар, зачем и почему? Для смущения? Аллилуйя! Все действительно смущены тем, что он умеет больше, чем они. Все поняли, что есть еще нечто такое, что Бог «дать не смог»! Сомнения в Боге – это и есть первый шаг в падении. Господь попустил случиться такому дару. Так тихонько заткни его и молчи, костры разводи в темном лесе.

Был случай, когда Батюшка Серафим отчитывал мальчика с падучей, изгоняя из него бесов. И Батюшка сказал мальчику: «Ты на пол ложись, на щечку голову положи и глазки закрой, не смотри на меня». И начал молитовку читать. А мальчик маленький, ему интересно было, он глазки открыл, а Батюшка-то в воздухе висит. А тут вопрос, если Батюшка мог левитировать, отчего же он народ не поражал этим занятным фактом?.. А он пешочком ходил! Сгорбленный после того, как ему спину порубили. И вот таким крючочком к Богу он народу привел столько, что счету не поддается. Захожу в Ставровуни – в греческий монастырь на Кипре, по преданию чуть ли не III века… А монастырь этот такой, что там даже звуков нет. Ты как будто за облаками, на небесах, в Царствии Небесном! Ни птицы не поют, ни ветер не шелестит, ни трава не шевелится, как будто вату в уши напихали. Так вот, в этом монастыре, внутри, в убранстве храма, где стоит животворящий Крест, подаренный ни больше, ни меньше равноапостольной Еленой по возвращении из Святой Земли в Византию, на стене – образ Батюшки Серафима Саровского! Это же как надо было просиять, чтобы греки его изобразили на стене среди Образов Апостольских?

Вот и выходит, что кто от Бога получает дары, тот их стеснительно прячет. А кто от диавола, тот их бесстыдно выпячивает. И сразу понятно, что от кого, для чего и в чем смысл этих вещей. И тут же понимаешь, нужно ли нам это или нет.

Батюшка Иоанн Кронштадтский был столь поразителен в своих свойствах, что в монастыре организовалась секта иоаниток, которые считали, что Батюшка Иоанн – это воплощение Бога на земле. Они пытались прикоснуться к его одежде, даже пытались его кусать, чтобы причаститься его крови. Как он с этим боролся! Жесточайшим образом! Вместо того, чтобы купаться в лучах славы и обожания. И до конца жизни переживал, что его искушает сахар, любит он его в чай класть и спасу от него нет никакого. И что ж ему этот сахар так дался? И ведь и кладет, и кладет, что же такое делается? И в дневниках своих писал: «Ну что же такое, вот опять кухарка что-то понаделала, а я ведь разгневался, ведь наговорил ей всякого! И ведь сердце себе разорвал! И всё я чем-то недоволен, всё время бурчу, всё чего-то пытаюсь сказать, зачем, о чем? Бога гневлю!» Ну чем не пример для нас склочных, алчных, гневных?

Батюшка Серафим писал: «Господи, дай мне хоть еще одну минутку искупить грехи мои, вымолить их! Страшно умирать! Мне умирать страшно, греховному человеку! Ужасно, если не успею покаяться, дай еще минутку!» Батюшка Серафим Саровский, ребенком постриженный в монахи, уже в детстве отмеченный благодатью Божией! Который, упав ребенком с колокольни, тут же вскочил и побежал домой! Он, человек более чем духовной и святой жизни, опасался того, что предстанет перед Богом с неотмоленными грехами! Опасался он и того странного отношения, которое сложилось к нему в округе, когда люди приписывали ему сверхъестественные способности, рассказывали, что и звери все приходят к нему, и он с ними разговаривает, сидя на завалинке.

Всех приходящих к себе он приветствовал словами «Здравствуй, радость моя!» и так же обратился к одному владыке, который однажды зашел к нему в гости:

– Радость моя, Господи, владыка, чем же я тебя накормлю? Да разве что малиной?

– Да какая же малина, если январь на дворе?

– Да вон она у меня в углу растет.

Тот поворачивает голову и действительно видит в углу избы малиновый куст. Батюшка собрал ему малины в чашку, тот поел и спрашивает:

– А как же ты ее в избе-то растишь, тут солнца же нет?

– Кого?

– Малину!

– Какую?

– Да в углу же у тебя! – Поворачивается, а там нет никакой малины.

Вот такие предания про него ходили. И где мы можем найти хоть отдаленное подтверждение того, что Отец Серафим чудодействовал когда-либо на потеху толпы? И сколько подобных вещей мы видим в верованиях, отличных от наших! Например, в буддизме, у протестантов.

Однажды, сам не ведая того, против своей воли я попал к цыганке-гадалке. Мне сказали: «Есть такая замечательная бабушка, она такая молодец: с ней поговоришь – и станет легче, она всё объяснит, всё расскажет!» Я думаю: «Ну, мало ли…» А у меня период в жизни был страшный, я настолько был расстроенный, и что мне делать – понять не мог, и как-то так вышло, что подошел к Батюшке, а он меня не воспринял, не нашел в себе духовных сил общаться с человеком незнакомым. Сказал: «Ну что, приходите на исповедь, на службу, помолитесь, само всё придет». Я говорю: «Да мне бы просто посоветоваться!» «На исповедь, на исповедь!» – и отправил меня. Ну и я, собственно говоря, будучи человеком жестким, надул губы и ушел – гордыня та еще была.

И тут мне, значит, эта бабка. Я приезжаю, а это такое место забавное под Челябинском, называется Колупаевка, одно название чего стоит. Заезжаем туда, я говорю: «Ну, какое место-то святое! Откуда тут святым бабкам-то взяться?» А мы заворачиваем ни больше, ни меньше в цыганский квартал! Там, где отродясь торговали героином, анашой, в общем – веселуха. И я стал заднюю врубать, но поздновато, она уже выскочила: вся крестами увешанная, зубы золотые, все руки в перстнях, толстая, вокруг дети чумазые цыганские носятся. И всё у них там, как надо, захожу – икона на иконе, на каждой стене. А я поехал с человеком по прозвищу Стахан. Не помню, как его звали по имени, страшная история с ним приключилась потом, позже расскажу.