Павел Бегичев - Современное христианское мифотворчество и разрушение мифов

3. Гораздо логичнее предположить, что очищение Кровью Христа, о котором говорится в стихе 7, сопровождает общение христианина с Богом. Писание нигде не ставит прощение грехов в зависимость от общения между людьми. Наоборот, прощение грехов — это условие восстановление общения между Богом и людьми (см., например, Кол. 1:20).

4. В третьем стихе Иоанн говорит о том, что существует общение между апостолами и верующими, и продолжает: «…а наше общение — с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом» (1 Ин. 1:3). Здесь притяжательное местоимение «наше» (ἡμετέρα) явно объединяет апостолов и верующих (ведь не претендовали же апостолы на особое общение с Христом, это противоречило бы апостольскому учению о всеобщем царственном священстве верующих). Итак, тут явно речь идёт об общении верующих с Богом, и эта мысль логически рифмуется с мыслью из стихов 6,7. Таким образом, Иоанн всего три раза во всех своих Писаниях использует слово «общение» (κοινωνία) и все три раза относит его к общению людей с Богом.

5. По крайней мере, некоторые толкователи также придерживаются этой точки зрения:

Посему, держась общения друг с другом, то есть с нами и со светом,мы должны поставить себя непобедимыми для греха. Но как это будет, когда мы прежде погрязли уже во многих грехах? Ибо никто, любящий истину и старающийся быть истинным, не осмелится сказать, что он безгрешен. Итак, если кем овладевает это опасение, тот пусть не унывает: ибо кто вступил в общение с Сыном Его Иисусом Христом,тот очищен кровью Его, пролитой за нас (Толкование Писания Нового Завета блаженным Феофилактом Болгарским. Толкование на 1 Ин. 1:7) .

Сообразование с этим светом в духе и практическом поведении свидетельствует о наличии общения с Богом (Мэтью Генри. Толкование на 1 Ин. 1:7) .

Мне представляется, что мысль Иоанна тут вполне очевидна: мы (то есть апостолы и другие христиане) имеем общение с Богом, если ходим во свете, т. к. тьма не мешает межчеловеческому общению (грешники общаются вволю), но мешает общению с Богом.

Так что надеюсь, что это маленькое замечание поможет всем нам понимать Библию чуть точнее.

За свою не слишком долгую христианскую жизнь знавал я немало пасторов. Были среди них такие, что вызывали и вызывают у меня неподдельное восхищение. Это люди, которым действительно Сам Бог велел быть пасторами.

Однако, на пути моём встречались и другие «служители»…

Помню одного пресвитера, учившего молодых дьяконов, что просить прощения ни у кого нельзя ни в коем случае. Дескать, авторитет уронишь.

Другому пастору одна женщина из церкви сделала «комплимент»… Она сказала: «Пастор, вы такой… такой… Вот как взглянете, аж сразу страшно становится!» А пастор вместо того, чтобы зарыдать от подобного признания и провести неделю в посте и молитве, прося у Бога прощения за то, что вызывает такие чувства у паствы, снисходительно и самодовольно улыбался и кивал головой, как бы говоря: «Да, я такой»…

Я покаялся в начале 90-х и воспитывался в консервативных общинах. И до сих пор не могу отделаться от страха перед пастором.

Когда он приглашает меня зайти в «пресвитерскую», я инстинктивно напрягаюсь: значит, опять на меня кто-то настучал, и меня будут пропесочивать…

Я боюсь, когда после моей проповеди пастор выходит за кафедру и открывает рот, мне всё время кажется, что он начнёт говорить что-то вроде: «Ну, братья-сёстры, вы же все поняли, что брат сказал ерунду и ересь. Не так всё это надо понимать! Совсем не так!»

Я до сих пор вздрагиваю, когда на моём звонящем телефоне отображаются номера моих прежних пасторов. Я пугаюсь, когда вижу письма от них в своём почтовом ящике. Это значит, что они опять мной недовольны… Меня напугали на всю жизнь.

И я не одинок. У моего поколения «пришедших из мира» в начале 90-х сходные ощущения.

Причём, старшее поколение своих пасторов не боялось. Мне кажется, это оттого, что в советские годы у молодежи и настоящих (не КГБ'шных, хотя в то время существовал термин «страшный пресвитер») пасторов был общий враг — государственный атеизм. Они вместе противостояли врагу и не боялись друг друга. На войне, как известно, стирается грань между начальником и подчинённым.

А в годы свободы внешний враг исчез. И теперь главный враг у иного пастора — это его паства. Это там клубятся, как змеи, исчадия ересей и нетрадиционного благочестия. Это паства мешает жить пастору, раздражая его, надоедая и отравляя ему жизнь…

И он превращается в начальника со «взглядом Василиска», от которого цепенеют «рядовые» члены Церкви Христовой.

Все эти мерзостные представления, рождаются, как ни странно из библейского стиха в Синодальном переводе:

Просим же вас, братия, уважать трудящихся у вас, и предстоятелей ваших в Господе, и вразумляющих вас, и почитать их преимущественно с любовью за дело их; будьте в мире между собою (1 Фес. 5:12,13) .

Хотя эти стихи ничего о страхе перед пастором не говорят. Текст вообще можно перевести как: «Просим же вас, братья, знать(в смысле знать нужды и заботиться — Прим. автора ) трудящихся у вас, стоящих впереди в Господе и вразумляющих вас. И размышлять (считать, полагать, разуметь) о них сверхчрезвычайно в любви из-за делих».

Вот тут-то и главная проблема.

Большинство таких горе-пасторов требуют уважения к себе. Они ругаются, строят из себя партийных бонз, начальствуют с надменными лицами советских вождей, не разрешают себя критиковать. Всё это они делают, забывая, что уважение надо заслужить, ему нельзя научить. Уважение и любовь, это то, что рождается в ответ на дела. Рождается естественным образом.

Моя жена не требует уважения и любви к себе, не снимает видеороликов о важности уважения жён, не читает и не подсовывает мне проповедей на эту тему. Она просто живёт достойно уважения и любви.

Мои любимые пасторы ни разу не потребовали уважения к себе. Им это не нужно. Их будут уважать и любить всегда все вокруг (ну, разумеется, кроме эгоистичных дураков, которых, к сожалению, тоже хватает).

А пастор, которого боятся члены церкви, должен уйти вон из профессии…

…или покаяться.

В последнее время я всё чаще слышу, как стих, вынесенный в эпиграф, приводят в доказательство того, что ересь — это не страшно. Ведь апостол Павел утверждает необходимость существования ересей (а именно это слово стыдливо переведено в Синодальном издании Библии, как «разномыслия»), и значит, ересей бояться не следует…

Так ли это? Давайте попытаемся понять этот текст…