Павел Бегичев - Современное христианское мифотворчество и разрушение мифов

Давайте попробуем разобраться.

Во-первых, что же за напитки были предложены Христу?

Проанализировав тексты всех четырёх Евангелий, мы должны прийти к выводу, что на Голгофе Христу предлагали питьё дважды.

Первый раз — сразу, когда Христа привели на Лобное место, Ему предложили уксус с желчью (Мф. 27:34). Марк называет этот напиток «вино со смирною» (Мк. 15:23).

Второй раз Господу, распятому на кресте, предложили уже обычный уксус. «И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить» (Мф. 27:48); «А один побежал, наполнил губку уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить, говоря: постойте, посмотрим, придёт ли Илия снять Его» (Мк. 15:36); «Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус» (Лк. 23:36); «Тут стоял сосуд, полный уксуса. [Воины], напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его» (Ин. 19:29).

Энциклопедия Брокгауза поясняет: «Уксус — пищевой продукт, получаемый из содержащих алкоголь жидкостей путём брожения или разведения водой концентрированной уксусной кислоты. То, что в Библии названо уксусом, являлось, собственно, кислым вином, неприятным на вкус (Пс. 68:22) и вредно действовавшим на зубы (Прит. 10:26)… Дурманящий напиток, предложенный Иисусу перед распятием, в Мк. 15:23 называется вином со смирною, а в Мф. 27:34 — уксусом (вином), смешанным с желчью. Слово «желчь» указывает здесь на горький вкус напитка, а «смирна» — на вид примеси».

Итак, уксус, о котором говорит Евангелие — это просто скисшее вино. Оно не обладает обезболивающим эффектом, если, конечно, не выпить несколько литров и не опьянеть.

А что же такое смирна или желчь? Ми́рра (устаревшее ми́рро, др. — греч. μύρρη или сми́рна) — камедистая смола, получаемая от африканских и аравийских деревьев из семейства Бурзеровые (Burseraceae), в особенности от Commiphora myrrha (мирры). В медицине камеди применяются как слизи, которые уменьшают раздражение, вызываемое некоторыми лекарственными веществами, и понижают всасывание.

Словом, это весьма слабый анестетик. Он может помочь обезболить воспалённое горло, но явно не способен хоть каким-то значимым образом облегчить страдания распятого человека. В древности для серьёзного обезболивания применялись другие препараты: индийская конопля, опий, покрынный альраунный корень (мандрагора) и др.

Да и вряд ли воины всерьёз хотели облегчить страдания Христа. Пророческий псалом говорит, что предлагая уксус с желчью, враги скорее издевались над Христом: «И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом» (Пс. 68:22). То есть это было средство, увеличивающее, а не уменьшающее Его страдания… Об этом говорил и Лука: «Также и воины ругалисьнад Ним, подходя и поднося Ему уксус» (Лк. 23:36). Уж профессиональные-то палачи-распинатели хорошо усвоили смысл грубоватой врачебной шутки о хорошей фиксации, делающей ненужной всякую анестезию. А зафиксировать Христа предполагалось надёжно… гвоздями… да так, чтоб твёрдо помнил, что других спасать нечего и думать. Себя попробуй спасти!

Второй вопрос: почему же Господь отказывался от питья, если предложенный напиток не был серьёзным анестетиком?

Действительно, Христос был непреклонен.

Особенно первое предложение питья сопровождалось категорическим отказом.

«…И, отведав, не хотел пить» (Мф. 27:34) — Христос не позволил напитку достичь желудка. Вполне возможно, что, попробовав напиток и поняв, что ему дали не воду, а уксус, Господь выплюнул эту жидкость.

«И давали Ему пить вино со смирною; но Он не принял» (Мк. 15:23) — Христос просто не взял напиток.

Почему?

Мне представляется, что всё гораздо проще. Дело в том, что днём раньше Христос пообещал ученикам: «Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое [вино] в Царстве Отца Моего» (Мф. 26:29). Об этом же сообщают и Марк, и Лука.

Господь сказал, что плод виноградный не войдёт в Его уста, пока не совершится искупление (на это Он намекает фразой: «ибо сказываю вам, что уже не буду есть её, пока она не совершится в Царствии Божием» [Лк. 22:16]). Будучи одновременно человеком слова и Богом-Словом, Христос знал цену словам и не имел права разбрасываться пустыми обещаниями. Он держал Слово!

Евангелисты-синоптики не сообщают нам, принял ли Христос питьё во второй раз, когда был распят на кресте. Правда в Евангелии от Иоанна говорится, что Христос всё же принял уксус при втором предложении (уже после шести часов страданий): «Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух» (Ин. 19:30). Тут стоит слово ἔλᾰβεν, которое обычно переводится как «принял, получил» (ради справедливости нужно отметить, что точно такое же слово стоит и в Мк. 15:23).

Но!

Во-первых, слово ἔλᾰβεν (переведённое у нас как «вкусил») может быть переведено и как «получил». то есть оно не обязательно означает, что Христос всё же выпил этот уксус. Просто напиток «был доставлен клиенту», в этом смысле Христос его «получил».

Во-вторых, Иоанн свидетельствует, что как только Иисус получил губку с уксусом, Он тут же воскликнул: «Свершилось!» и умер. То есть уже свершилось искупление, как Он и обещал.

Таким образом, отказавшись от плода виноградного до завершения Своих страданий, Христос явил пример верности Своему Слову! Чем устыдил нас, неверных, колеблющихся и неустойчивых.

Очень часто я слышал мнение о том, что молитва в Духе Святом (или Духом Святым), к которой призывает нас Писание в Иуд. 1:20 или в Еф. 6:18, — это молитва на иных языках (некоторым людям кажется, что речь идёт о том же, о чём Павел пишет в 1 Кор. 14). Говорящие так всячески подчёркивают, что если ты не молишься на языках, то ни о какой духовной молитве в твоей жизни не может быть и речи.

Так ли это? Я не случайно вынес в эпиграф один из своих любимых анекдотов. Дело в том, что те, кто считает молитву Духом Святым говорением на непонятных языках, ошибаются трижды:

1. Говорение Духом Святым вовсе не обязательно подразумевает говорение на языках.

Греческое ἐν πνευμάτι (в Духе или Духом) может означать и «при помощи Духа», и «в Духе». При этом Писание свидетельствует, что Давид преспокойно говорил в Духе на своём родном языке.