Ян Добрачинский - ПИСЬМА НИКОДИМА. Евангелие глазами фарисея

Кто–то бежал на нас. В первую минуту нельзя было разобрать, человек это или зверь: огромная косматая фигура, облепленная грязью и засохшей кровью. На одной руке у него болтался обрывок порванной цепи. Мы поняли, что перед нами сумасшедший. Он все продолжал бежать, исторгая нечеловеческие вопли. Бросив взгляд на пастухов, я увидел, что те вооружились тяжелыми дубинами. Их собаки испуганно залаяли: сумасшедший был опасен. Рот у него был открыт, и он, как зверь, клацал редкими остроконечными зубами. Его сжатые кулаки напоминали два огромных молотка. Я также заметил кровавые раны на груди и плечах несчастного. Все кинулись врассыпную. Рядом со мной мчался Симон. Но пробежав несколько шагов, он вскричал: «Учитель!» и они вместе с Фомой бросились обратно, чтобы заслонить Учителя. Мы тоже остановились. Тем временем безумец приближался прямо к Иисусу, Который стоял неподвижно, не подавая никаких признаков тревоги. Однако человек не бросился на Него, а растянулся перед Ним во всю длину, заходясь воем, одновременно напоминающим и рыдания, и хохот. С размаху он ударился головой о камень, так что кровь забрызгала ему лоб. Он выкорчевывал пальцами пучки травы и отшвыривал их назад. Из его открытого рта большими белыми струями текла слюна. Неожиданно я осознал, что в воплях сумасшедшего можно различить слова:

— Прочь! Прочь! Уходи отсюда, Иисус! — вопил он. — Прочь! Уходи, Сын Божий! Что Тебе до нас! Время Твое еще не пришло! Прочь! Прочь!

Меня охватила дрожь. В безумца, должно быть, вселился дьявол. Признаться, мне еще не случалось наблюдать бесноватых так близко. Я и сам кое–что умею: знаю, например, как заклинать Замаила, отца Каима, а как рожденного от кровосмешения Асмодея… Но я был так потрясен, что все эти сведения вылетели у меня из головы. Человек заходился криком, драл ногтями землю, бился всем телом о камни, брызгал пеной и кровью. У меня мелькнула мысль, что наверное точно также извивался отец лжи перед лицом Предвечного, когда вынужден был Ему признаться, что не победил Иова… Меня била дрожь. Вдруг Он сказал:

— Выйди из этого человека.

Сказал, по обыкновению, спокойно и решительно. Так же Он приказал буре: «Утихни!» В Его словах не было ни тени волнения, ни намека на крик, а только приказ, который не может быть не исполнен.

Лежащий взвыл еще сильнее. Стоит Ему заговорить с одержимыми — они тотчас начинают кричать. Бесноватый хрипло голосил:

— Почему? Почему? Ах, как Ты нас мучаешь! Не боюсь Тебя! — выпалил он вдруг. — Нас много!

— Как тебе имя? — спросил Он.

— Много! Слышишь? Много! Не хватило бы дня, чтобы назвать тебе наши имена. Мы все здесь. Нас — легион…

— Тогда все выйдите из него.

— Ох! — человек кричал так, словно его пытали. Он впился зубами в собственное плечо и вырвал из него кусок мяса. Однако в его крике все явственнее различались жалобные рыдания. Он скулил: «Уйди! Оставь нас? Чего тебе надо от нас? Зачем ты нас мучишь?» Вдруг человек одним прыжком вскочил, выбросил ноги вперед и сел. На его черном лице, на окровавленных губах появилась боязливая просительная улыбка. — Куда нам идти? — спросил он. — Ты знаешь, каково там… — Гримаса ужаса искривила его лицо. — Позволь нам остаться… Здесь, — черным пальцем он показал на дома Герасы, — они нас хотят. Тебя там не ждут… Позволь… Давай разделимся! Ты там, мы тут. Мы предлагали Тебе весь мир. Ты не хотел, зачем же теперь… Они не хотят Тебя, правду Тебе говорю. Стада эти им дороже, чем Ты…

— Потому я велю вам: войдите в эти стада. Быстро!

Человек бросился оземь и с минуту корчился в судорогах. Что–то подобное порыву ветра со свистом пронеслось мимо нас, задев наши мокрые плащи, и улетело прочь. Послышался крик пастухов и визг собак, которые, поджав хвосты, разбегались. Свиньи больше не рылись в земле, они носились по кругу, дико визжа и вытягивая вверх рыла. Потом вдруг все стадо, как стремительная лавина грязи, рванулось через поле к морю. Топот тысячи копыт был подобен далеким ударам грома. Первые ряды достигли обрыва и на полном ходу бросились в воду. За ними спешили остальные. Ничто не могло остановить их. Все до последней перемахнули через край скалы и неуклюже размахивая короткими ножками, попадали в сомкнувшуюся над ними воду. Их словно прихлопнуло тяжелой крышкой: ни одна из них не всплыла. Море поглотило огромное стадо без остатка.

Тогда Он указал на лежащего на земле человека и сказал:

— Займитесь им.

А сам медленно побрел к большой скале, сел на нее и закрыл лицо руками. Молился или плакал? Время от времени поглядывая на Него, мы суетились вокруг лежащего человека. Он пришел в себя и был послушен, как ребенок; оделся в какую–то рванину, которую сам же и нашел в близлежащей пещере; смыл кровь с лица и рук. Я заметил, что он с ужасом смотрит на свое разодранное тело. Человек все время молчал и только следил за нами взглядом. Когда мы отправились к Учителю, чтобы разделить с Ним завтрак, он тоже подошел с нами. Молча устремил он на Учителя полный удивления, страха и благодарности взгляд. Однако по–прежнему молчал. Его дикое звериное лицо обрело человеческие черты. Иисус поделил привезенные нами хлеб и рыбу. Кивнул Он и бесноватому. Тот не сразу подошел за своей долей. Казалось, он не мог поверить, что это предназначается для него. Наконец, он встал на колени, неловко протянул руки, и Учитель положил ему на ладони хлеб. Глотал он медленно, словно предварительно лаская каждый кусочек во рту. Так и не поднимаясь, он осел на пятки, и так же, как хлеб, поглощал теперь слова, которые произносил Учитель:

— Бури вы испугались? Вы думаете, что вы призваны только для легкой жатвы? Истинно говорю вам: придут сильнейшие бури и Сына Человеческого не будет с вами. Но не бойся, малое стадо. Отец ваш Небесный обещал вам Царство. Я изгоняю бесов Духом Божьим, значит, оно уже приблизилось. Уже стоит на пороге… Не бойтесь. Что бы ни случилось, Я всегда с вами. Не отрекусь ни от кого, кто от Меня не отрекся. И хотя бы он жизнь потерял, он обретет ее.

Мы так внимательно слушали эти неожиданные и удивительные слова, что и не заметили, как со стороны города к нам приблизилась огромная толпа людей. Они на ходу выкрикивали что–то, но, подойдя ближе, затихли. Я заметил, что они смотрят на нас со страхом. Толпу возглавляло несколько седобородых стариков в длинных одеждах. Без сомнения, это были язычники. Их сопровождали пастухи с черными шкурами на бедрах. Пастухи указывали нас, на поле, где всего час назад паслись свиньи, на море, сомкнувшееся над ними. Люди остановились в нескольких шагах от нас. Было ясно, что они боятся приблизиться. Один из старцев немного выступил вперед и, низко поклонившись, по–гречески обратился к Учителю: