Мария-Франсуаза Басле - Апостол Павел

Впрочем, Павел не только рассказывал о себе, но также и писал… Как и большинство его образованных [8] 2 Тим., 4, 13. По поводу распространенного в эллинистическую эпоху обычая вести путевой журнал смотри G. Misch. Geschichte der Autobiographie. 3-e éd., Francfort, 1949, and Momigliano. The Development of Greek Biography. Harvard, 1971, включившие в себя павловские послания в этом порядке. Исследование путевых записок стало темой книги Е. Трокме «Книга Деяний и история». Париж, 1957. современников, он путешествовал с пергаментом и папирусами и вел (или кто-то вел вместо него) путевые записки. Это были короткие примечания: около тридцати строчек в день. Он мог бы считаться интеллектуалом второго столетия. Павел также сохранял отрывки своих выступлений, которые он мог при необходимости прочитать или пересказать [9] Гал. 2, 14. . Этот краткий справочник не предназначался для публикации, в первую очередь, потому, что не соответствовал характеру литературного произведения, а во-вторых, еще и потому, что общественные условные правила не допускали употребления выражений, начинающихся с «я», считая их неприличными и даже безобразными. Однако, если возникала потребность, этими записями можно было воспользоваться в случае полемики. В действительности, сам Павел писал о своей жизни только в особых случаях: когда Церкви, которые он основал, предъявляли ему личные обвинения или когда ему нужно было представить доказательства законности своего положения. Он делал это в форме открытых посланий, подготовленных к изданию. Они не подразумевали дальнейшую переписку и, кроме того, сохранившиеся «послания» взяты из материалов, составленных издателями середины первого столетия. Если добавить, что Павел описывал в них свою жизнь и череду событий в том порядке, в каком он считал нужным, не согласовывая его с общей историей, то становится понятно, насколько сложно составить последовательное изложение его бытия и датировать важные моменты жизни.

По письмам нельзя составить картину его жизни. Павел рассказывает о себе, чтобы только защититься, взяв за образец апологию, и именно такую речь он столь часто вынужден был произносить и перед равными себе и перед римским судом. Впрочем, автобиографическая часть Послания к Галатам составлена также по правилам римской защитительной речи: опровержение, контрпредложения, представление доказательств, которые в данном, конкретном случае являются чудесами и видениями, и, наконец, заключение [10] Н. D. Betz. «The Literary Composition and Function of Paul's Letters to the Galatians». New Testament Studies, 21, 1975, 353–379. Оновная схема Послания к Галатам выглядит так: между приветствием (1, 1–5) и прощанием (6, 11–18) последовательно идут: введение (1, 6-12), narratino (1, 13; 2, 14), propositio (2, 15–21) и probatio (3, 1–4, 31) и заключение нравоучительного характера, как было принято в философских письмах. . Автор не оглядывается на свою жизнь, а стремится скорее указать на ее необычные периоды, которые свидетельствуют о божественном избрании: его обращение, чудеса, видения, опасности, которые он смог преодолеть. Вот события, на которые он обращает внимание, и именно на них основывается его апостольская власть: назначение, встречи с главами Церквей, право наделять полномочиями.

Все это мало говорит о его личности, если не принимать во внимание силу его привязанностей и антипатий, а также начавший тогда входить в моду интерес к собственному телу: он записывает свои болезни и их признаки; он говорит о постоянных страданиях, о «занозе в теле»; он говорит о старческих немощах и испытаниях [11] Гал., 4, 13 и 6, 17; 2 Кор., 4, 16 и 12, 17. Павел не делал никаких уточнений в отношении своих болезней, которые позволили бы определить, что означает «заноза в теле»; нам не стоит заниматься совершенно немотивированными предположениями, которые могут прельщать лишь любителей сенсаций; например, предположениями о гомосексуальности (J. Spong aux Etats-Unis, 1991). . Интерес к человеческому телу начал распространяться среди людей, получивших поверхностное знание медицины, как и среди тех, кого убеждали в необходимости самонаблюдения в святилищах знахарей. Эти наблюдения составляли часть его миссионерского пути. Он испытывал отвращение, когда обстоятельства вынуждали его говорить о себе, хотя ему хотелось быть только служителем Слова Божьего. Павел тогда предавался тому, что англосаксы расценивали как восхваление «наизнанку». Он делал акцент на свою немощь и нищету, чтобы показать себя всего лишь инструментом в руках Бога. Он стар, он болен, он чувствует недомогания, он не знаменит, он великий грешник, он родился слишком рано — «до срока» [12] 1 Кор., 8, 11. — для апостольских дел, но сила Бога проявляется в немощи!

Он горестно восклицал: «Воистину не ведаю, что творю! Желание добра есть во мне, но не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю», — но в самоанализе он видел духовную обязанность. Впрочем, мы воздержимся от характеристик психоаналитического свойства, которые будут лишь умозрительными из-за отсутствия подробных клинических данных, основанных на наблюдениях и описаниях. «Заноза в теле» должна остаться тайной [13] Рим., 7. Смотри W. G. Kuemmel. Roemer, 7, und das Bild des Menschen im Neuen Testament, Munich, 1974, и вообще, что касается попыток объяснить с точки зрения психоанализа обращение Павла. К. Stendhal. «The Apostle Paul and the Introspective Conscience of the West», HTR 56, 1963. .

Павел не писал с целью излить душу, как это будет делать Паскаль. Признания являются составной частью его полемических бесед. Благодаря им мы можем видеть некоторую картину разобщенных общин, портрет одинокого человека, осуждаемого не только иудеями, а даже группой апостолов; но в это жестокое и трагическое время его освещают его деяния, которые заставляют нас умолкнуть.

Действительная жизнь и личность Павла, их сущность и сложность теряются на фоне его апостольской деятельности, когда он становится главной фигурой истории первой Церкви. Подобно другим древним историкам автор «Деяний апостолов» ведет свое повествование, составляя картину бытия, заново изображая личность и переписывая речи. Как и все биографы того времени, он старается показать своего героя только в общей картине истории и общественного уклада [14] Об авторе «Деяний» которым считают еще с самой древности, но бездоказательно врача Луку, сотрудника Павла, и о литературном честолюбии смотри «Лука и божий народ. Новый взгляд на книгу «Деяний» Луки», 1972. Переделывание первоисточников в апологетических целях было выявлено в 1913 году автором Е. Norden. Agnostos Theos, Leipzig-Berlin, 1913, вопрос соотношения данных книги «Деяний» с историей поднимает Е. Трокме, упомянутый выше (прим. 7). Благодаря исследованиям главным образом в области способа составления произведения толкователи дают историку классические произведения Я. Дюпона «Источники книги Деяний: В чем вопрос». Bruges, 1960, и «Исследования «Деяний апостолов». Париж, 1967, а также «Новые исследования «Деяний апостолов». Lectio Divina, 118, Париж, 1984. Последовательная разработка толкований была поэтапно проведена М.Е. Баусмардом и А. Ламуном в работе «Деяния двух апостолов». Париж, 1990 — издание, которым теперь необходимо пользоваться. Однако историческая ценность «Деяний» остается storm-center в современной науке: среди новых сторонников М. Hengel, а противоположную позицию занимает J. Jervell. «The Unknoun Paul: Essays on Luke-Acts and Early Christian History». Minneapolis, 1984, смотри также «Studies In Luke-Acts. Essays In Honor of Paul Schubert». Philadelphie, 1966. . «Деяния» были написаны после 70-го года с целью подчеркнуть, что назначение христианства главным образом состоит в повсеместном распространении веры. Книга рассказывала о ее продвижении от ослабевшего в то время Иерусалима до торжествующего Рима. Павел представлен здесь, как инструмент Бога для обращения в веру язычников и остатков Израиля; его жизненное назначение раскрыто просто и определенно в многократных повторениях: апостол будет изгнан из Синагоги, чтобы проповедовать язычникам. Делу обращения в веру народа Империи станет служить именитый человек, сумевший обратить других знатных людей; римлянин, гонимый иудеями в самый Рим, именно такой человек, какого и ожидали язычники, «Божий человек», которого они не отважились бы отвергнуть.