К. Любарский - Христианство и атеизм. Дискуссия в письмах

Термин «анонимные христиане» не я придумал, он обозначает феномен великого, священного значения. Конечно, называть так кого-либо можно только в третьем лице.

Продолжение следует.

С глубоким сочувствием.

10.8.74

Глубокоуважаемый Кронид Аркадьевич!

Далее Вы цитировали реферат — что должен быть какой-то высший смысл, когда сильному человеку не даётся откровения религиозной веры. И Вы продолжали: «Я тоже думаю, что такой смысл есть. И поскольку направление развития человечества — желаемое и действительное — в сторону увеличения числа людей сильных (духовно, речь идёт и у Вас и у меня, конечно, не о сверхчеловеках), то каковы же исторические перспективы веры?

И если принять Вашу концепцию свободного мира (всё же, вопреки Вашим заверениям, мало отличающуюся от концепции деистов), если принять (на минуту) концепцию Верховной воли и Создателя, то не придём ли мы к выводу, что Бог не хочет , чтобы люди были верующими. Когда они росли, Он давал ещё им подпорку, но теперь, скажет Он, вы взрослые, перестаньте же цепляться за материнскую юбку. Ведь вы — люди!».

Так Вы написали. Мой ответ Вам приходится начать с опровержения. Вы неправильно меня поняли, я имел в виду конкретные случаи арелигиозности сильного человека, а не то, что будто бы вообще религия есть удел только слабых. Мы знаем факты глубокой религиозности чрезвычайно сильных, великих людей. Да вот, например, наш известный Писатель [6] А. И. Солженицын. (Примечание 1977 г.) . Относительно же Вашего утверждения, что число духовно сильных людей будет по ходу истории непременно увеличиваться, — относительно этого утверждения я должен сказать, что не могу к нему присоединиться. Я преклоняюсь пред духовной силой Вашего оптимизма, но такое его выражение приводит меня в недоумение.

Каковы «исторические перспективы веры»? Не сомневаюсь, что Церковь веры пребудет до скончания века — до конца земной истории человечества. Всегда будут люди, слабые и сильные, которым откроется мистическая правда Христианства. Только здесь, в Церкви веры хранится подлинная, единственная Надежда человеческого существования. Другое дело, что по всей видимости уже не будет «массового» (ужасное слово) исповедания Христианства веры. Это уже было в Византии, в Средние века на Западе, в царской России… Это была грандиозная дискредитация Христианства. Евангельские пророчества о земной Церкви в конце истории весьма пессимистичны. Истинное, фактическое торжество веры совершится, совершается за историей — в бесконечно таинственном Воскресении всех .

К сожалению, у меня нет сейчас текста реферата и я не могу догадаться, какие выражения могли быть причиной второго недоразумения. Нет, Христианство веры не имеет ничего общего с концепцией деистов. Говоря о Христианстве, нужно сразу же отказаться от самого этого слова «концепция». Христианство сверхразумно, оно не может быть выражено концептуально. На языке понятий здесь неизбежны прерывность и кажущиеся противоречия мысли. Мир отделен от Бога — и Бог присутствует в мире. Для верующего человека Бог всегда может быть таинственно ему близок, — и это зависит от веры, от свободы самого человека. Я недостоин говорить о мистическом опыте и буду пользоваться чужими словами — чувствуя, сопереживая их правду. В мистическом дневнике француженки Г. Босси († 1955) есть запись, где Бог говорит: «Я уподобляюсь робкому человеку — Мне нужно, чтобы вы сделали первый шаг»… Когда верующий человек стремится к Богу — тогда, только тогда и Бог приближается к человеку. Искренность же веры выражается в практике жизни. «Истинно уверовать свойственно душе мужественной» (преподобный Нил Синайский). «Героя создаёт случай, праведника — ежедневная доблесть » (не помню, кто это сказал). Тот, кто проявляет ежедневную доблесть, тот молится Богу Живому «как искренний друг » (выражение преподобного Исаака Сирина). Истинно верующий человек может просить даже чуда. «Ожидай великого от Бога, и делай великое для Бога» (Вильгельм Карей). Бог бесконечно далёк, трансцендентен миру — но вот таинственная правда, выраженная где-то у Шиллера: « Божество вы в вашу воспримите волю — и Оно сойдет к вам с мирового трона ».

Поэтому нельзя так говорить, что Бог «не хочет» нашей свободной веры. Но правильно будет сказать, что Бог действительно не хочет принудить нас к признанию Его рационально-обязующими доказательствами. В этом смысле верно сказано, что возможность атеизма есть откровение о человеческой свободе. «Бога нет» — действительно «нет» для обычных, в частности и научных средств познания. Но Бог есть в благодатно-свободном религиозном опыте человека. И Бог есть в глубине нашего существования — в свободе нашего выбора, как Святыня, Совесть, Любовь, Красота, — как идеальная, во Христе Божественная человечность . Здесь, на этой земле, никакого другого откровения Бога не будет!

Вот в таком смысле, если б осмелился, составил бы я, вместо Вашего, обращение Бога к свободным людям. Упомянул бы ещё о невежественном человеке, который поклонялся Богу, пока думал, что это Он распоряжается громами и молниями. А как узнал невежественный человек, что это «электричество» — то изменил своему Богу. Поклонялся Силе — и изменил Святыне! Как это низко. Это — про «мужиков», забывших Бога. Зато — слава тем, кто сохраняет верность поклонения Святому Богу в этом видимом Его унижении. Это про наших церковных женщин. И тайное благословение от Господа тому, кто любит Его и страдает за Него без надежды.

Продолжение следует. Сердечный привет, мысленно я часто с Вами.

12.8.74

Глубокоуважаемый Кронид Аркадьевич!

Начинаю с покаяния — прошу прощения за «мужиков» в моём прошлом письме. Напрасно я обругал их, они не виноваты — ведь так их учили. Желая побольше прославить Бога как Силу, невольно дискредитировали Святыню. Избыток благочестия, когда думают, что Бог Самолично всем распоряжается, ведёт прямой дорогой к атеизму. Так у нас хвалёная мужицкая «простая вера» что-то уж очень быстро сменилась на мужицкий нигилизм.

Нельзя целиком винить в этом и бывшее церковное учительство. Ибо кризис учения о Боге продолжается и сегодня во всём мире. Названный раньше христианский Философ писал: «…Нам говорили, что Бог присутствует во всём. Но присутствие Бога невозможно найти в чуме и холере, в убийствах, в ненависти и жестокости, во зле и тьме. Ложное учение о Промысле вело к рабьему преклонению перед силой и властью, к апофеозу успеха в этом мире, в конце концов к оправданию зла. Этому противоположно трагическое чувство жизни. Бог присутствует в свободе, в любви, в истине и правде, в красоте. И перед лицом зла и неправды Он присутствует не как судия и каратель, а как оценка и как совесть. Бог и есть Тот, к Кому можно уйти от ужасов, безобразий, жестокостей мира»… Мне представляется, что философ прав. Но когда в житейском разговоре пробуешь высказать мысль, что стихийное бедствие или мучительная смерть ребенка — не от Бога, что это поражение Бога , временное торжество мирового зла, — то встречаешь недоверие со стороны своих же христиан православных.