Михаил Любарский - Немые свидетели

Суд имеет дело с людьми. Он привык к речам. Выступает прокурор. Отвечает защитник. Говорит обвиняемый. Дают показания свидетели. В этих показаниях — правда, полуправда, иногда ложь. Суд вдумывается в аргументы. Ему нужна истина.

Ищет ее и криминалист. Только в его распоряжении — бессловесный материал. Вещи тоже бывают участниками или свидетелями преступлений. Но они молчат. Хотя нередко могут оказаться красноречивей людей.

Криминалист задает вопросы немым свидетелям и пытается заставить их говорить. Он срывает покровы и делает тайное явным. Он отыскивает невидимые простым глазом следы и пытается прочесть их.

Он не охотится за преступником, подобно Шерлоку Холмсу, Эркюлю Пуаро или комиссару Мегрэ. Он охотится за доказательствами, скрытыми в вещах.

Криминал в переводе с латыни означает преступление. Криминалистика — наука о средствах и методах раскрытия и предупреждения преступлений. Но занимается она не только этим.

Авторы предлагают вам совершить путешествие в мир криминалистики. В нем будет немало неожиданного: расчерченный на квадратики портрет Лобачевского, рукописи Ломоносова и Эйлера, образцы почерка Радищева и Чернышевского, кухенройтерские пистолеты, применявшиеся на дуэли Лермонтова. Быть может, это документы и вещи, похищенные из музеев или архивов? Нет. Тогда при чем здесь преступление? Ни при чем. Зато есть загадка, лишившаяся таинственного ореола.

Мы расскажем о том, как искали истину вчера и как ищут ее сегодня, как начинают говорить немые свидетели. Правда, пока еще не все…

Еще древние мудрецы, будучи стихийными диалектиками, утверждали, что мир создан из противоречий, что нельзя понять белого, не зная черного, громкого без тихого, правдивого без ложного. Клятвопреступление родилось тогда, когда появились клятвы; лжесвидетельства — тогда, когда суд начал отыскивать истину. Едва в обиход вошли письменные документы, стали плодиться и фальшивки.

Уже в Древнем Риме подлоги считались обычным явлением. Настолько будничным, что Цицерон заявлял: «Даже честные граждане не смущаясь прибегают к подлогу».

Для предупреждения преступлений в Риме нашли простое и мудрое решение: желаешь на случай смерти распорядиться имуществом, объяви свою волю общему собранию. Военным предлагалось оглашать завещание перед войском, в строю.

Позднее появилась еще одна форма устного завещания: наследство фиктивно «продавалось» доверенному лицу, оно затем выполняло распоряжения умершего. Акт «продажи» обставлялся весьма торжественно: устное заявление делалось в присутствии пяти свидетелей и весовщика.

Со временем появились завещания письменные. Гарантией служил теперь шнур, снабженный семью печатями: завещателя, пяти свидетелей и неизменного весовщика.

Подлогом не брезговали не только рядовые граждане, но и сановники и церковные деятели. Как-то возник спор между городом и монастырем за землю. Святые отцы представили в суд документ, свидетельствовавший, что спорная земля принадлежит монастырю. Документ вызвал сомнение. Пригласили экспертов. Они установили: пергамен, на котором написан документ, старее записи. Это показалось экспертам подозрительным. Тогда они тщательно исследовали печать и пришли к единодушному мнению: она не епископская, а переделанная императорская. Документ, выданный епископом, заявили эксперты на суде: 1) не мог быть удостоверен императорской печатью; 2) сама печать явно фальшивая, и, наконец, святые отцы, вероятно в спешке, сделали ошибку в имени епископа, подписавшего документ.

Русский юрист А. Жижиленко в книге «Подлог документов» рассказывает еще один любопытный случай. Некоего епископа, обвиненного в убийстве, лишили сана. Но вскоре он представил папскую грамоту, и убийцу восстановили в правах. Затем у кого-то из церковных деятелей все-таки возникло сомнение в подлинности документа. Грамоту отослали папе. Тот нашел, что она по форме и по содержанию весьма далека от его посланий. Папа «поставил на вид» местному епископу, как это он не обратил внимание на явные оплошности подделывателя. Апостольский престол в посланиях патриархам, архиепископам и епископам обращается со словами «братия», а ко всем другим лицам — «сыновья». Подделыватель написал в обращении к епископу «сыновья», тем самым одновременно спутав еще и единственное число с множественным.

В заключение папа указал, чтобы впредь тщательно исследовали не только шнур, печать и материал послания, но и обращали бы внимания на стиль документа.

Не так уж безгрешны бывали и сами наместники Христа в Риме. Еще в VII веке при папском дворе была составлена фальшивая грамота — так называемый «Константинов дар». В ней говорилось, что император Константин предоставил папе Сильвестру и его преемникам верховную власть над Италией и западными провинциями Римской империи и признал превосходство пап над прочими руководителями церкви. Понадобилось почти 800 лет, чтобы доказать подложность этой грамоты. Целый сборник документов (100 папских посланий — декреталий, решения церковных соборов и т. д.), сфабрикованный епископом Исидором Севильским в середине IX века, доказывал тезис о непогрешности папы и его независимости от светских властей. Лишь в XV веке удалось раскрыть его фальшивость.

Можно было бы рассказать о законах, карающих за подлог письменных завещаний, изданных римским диктатором Суллой, о новеллах византийского императора Юстиниана, где говорится о подлогах и способах борьбы с ними;

можно было бы напомнить остроумное двустишие, распеваемое в эпоху раннего феодализма: «форма, слог, шнур, пергамен, почерк, печать — вот шесть подделок, превращающих документ в ничто»;

можно было бы пройтись по средневековому германскому праву и, наконец, вплотную подойти ко второй половине XVI века, когда в Париже с разрешения канцлера Лопиталя была образована Корпорация специалистов по судебному исследованию документов.

Членам ее присваивалось звание «присяжных мастеров-письмоведов по исследованию почерков, подписей, счетов и расписок, оспариваемых в судебном порядке». Желающий попасть в корпорацию обязан был сделать пробную экспертизу и выполнить «шедевр каллиграфии». Разумеется, можно скептически относиться к научным познаниям членов корпорации (по всей видимости, они были весьма скромны), но уж зато по части писания это, несомненно, были артисты своего дела.