К. Любарский - Христианство и атеизм. Дискуссия в письмах

Полковник этот и поныне исполняет свои служебные обязанности.

Впрочем, взяв на себя инициативу окончания дискуссии, полковник сделал благое дело. Она уже фактически завершилась и кому-то надо было поставить в ней точку. Почему бы это не сделать Ларину? Не так ли?

Ознакомившись по выходе из тюрьмы с последними, не дошедшими до меня письмами этого тома, я мог бы, конечно, ещё кое-что возразить. Но стоит ли это делать?

Мне кажется, позиции сторон прояснены вполне: ясно, что объединяет нас, что — разнит. На большее вряд ли можно было надеяться.

Сейчас, оказавшись по эту сторону колючей проволоки (как говорили у нас — в «большой зоне»), я не хочу воскрешать умолкшую дискуссию. Довлеет дневи злоба его. Впереди иные дела — иные споры.

Биографические данные С. А. Желудкова на 1982 г. по тексту первоисточника.

Жена К. Любарского, Г. И. Салова. В значительной мере благодаря её усилиям публикуемые письма были сохранены и приготовлены для печати. В частности, их забирали на обысках и возврат их потребовал от Гали немалых усилий. История эта описана в «Хронике текущих событий» № 34. (Примечание 1977 г.)

Примечание 1977 г.: По выходе из заключения я прочел создававшиеся почти в то же время «Дневники» Эд. Кузнецова. Близость наблюдений и оценок поразила меня. Среди них такое: «Характерно, что ничто так не отвращает от религии, как личный — особенно камерный — контакт с верующими».

Примечание 1977 года: Речь идет о простом — лагерная пассивность, неучастие в протестах в политическом лагере уже вознаграждается: человек избегает суровых наказаний, получает дополнительные свидания, посылки и т. д. Это малое для многих в лагере становится крайне значительным. Увы…

Примечание 1977 г.: Всего за два месяца до написания этих строк один из лучших людей в лагере, юноша чистейшей души и мужества, заболел — с явными признаками религиозной мании (самый распространенный в лагере вид душевной болезни). Кризис разразился в одну ночь: человек бросился на колючую проволоку запретной полосы, под пули охраны, а затем пытался покончить с собою, к счастью, безуспешно. Верующие, ликовавшие по поводу его духовной эволюции, позднее горько каялись в своей слепоте, но лишь позднее… Фамилий никаких я не называю намеренно. Участники событий, если прочтут эти строки, узнают всех персонажей и — себя.

А. И. Солженицын. (Примечание 1977 г.)

А. Мень.

Прот. Н. Афанасьев. Церковь Духа Святого. Париж, 1971 г.

B Москве в Чистом переулке находится резиденция Патриарха.

Тогда только что неожиданно были освобождены из лагеря и из тюрьмы политзаключенные С. Залмансон и С. Кудирка. Увы, надежды, пробуждённые этим, были напрасны — это был лишь очередной ход в дипломатической игре. Но не напрасна радость — и всё-таки Сильва и Симас свободны! (Примечание 1977 г.)

Примечание 1977 г.: человек этот — А. А. Петров-Агапов. Когда я писал эти строки, я искренне считал его хорошим человеком… Улучшать прошлое — не хочу. В 1977 г. этот человек, выйдя из лагеря, опубликовал в «Литературной газете» статью-донос на своих бывших друзьей (и некоторых единоверцев). Двое — А. Гинзбург и Ю. Орлов были сразу за этим доносом арестованы. Статья А. Петрова-Агапова насквозь пронизана христианской терминологией (не скажу — духом)… А я считал уж его-то исключением, редким исключением из лагерных христиан. Где ты, «вера, воскрешающая мертвых»?!

Примечание 1977 г.: лимит писем в лагере — 2 в месяц, в тюрьме — 1, а на строгом режиме в тюрьме — 1 в 2 месяца. Поэтому не всегда можно ответить своему корреспонденту непосредственно. Приходится отвечать всем через главного корреспондента — жену. Она уж читает твоё письмо всем заинтересованным лицам.

Примечание 1977 г.: Следующие несколько абзацев частично повторяют некоторые мысли из предыдущего письма — это опять-таки особенности лагерной переписки. Отвечая о. Сергию через жену, приходится для неё повторять уже сказанное, дабы вопрос был ясен и ей. Ведь нет уверенности, что предыдущее письмо о. Сергию дошло и она с ним успела ознакомиться.

Примечание 1977 г.: речь идёт о стихотворении в прозе В. М. Гаршина, цитированном в одном из предыдущих писем жене. Вот оно:

Юноша спросил у святого мудреца Джиафара:

— Учитель, что такое жизнь?

Ходжи молча отвернул грязный рукав своего рубища и показал ему отвратительную язву, разъедавшую его руку.

А в это время гремели соловьи и вся Севилья была наполнена благоуханием роз.

Примечание 1977 г.: выражение А. и Б. Стругацких из повести «Понедельник начинается в субботу».

Примечание 1977 г.: В письмах из лагеря, естественно, приходилось ограничиваться лишь такими примерами. Ближе нам и известнее — распря православия с марксизмом. Впрочем, идея о религиозной сущности марксизма высказывалась уже неоднократно. Она заслуживает особого детального рассмотрения, и здесь я развивать её не буду. Надеюсь вернуться к ней отдельно в дальнейшем.

Речь идёт об основной идее реферата о. Сергия.

Примечание 1977 года: ещё более жесткий лимит писем в тюрьме полностью исключил возможность непосредственного обращения к о. Сергию.

См. приложение, письмо от 2.9.73.

См. «Вопросы истории», № 12, 1974, стр. 72, статья В. И. Козлова.

«Литературная газета», 15 января 1975 года.

Примечание 1977 г.: в переписке со мною Ю. Айхенвальд обсуждал «проблему Дон-Кихота» в связи со своей работой над либретто «Человек из Ламанчи».

Примечание 1977 года: вторая, не переведенная на русский язык, часть дилогии называется «Почему я не коммунист?» Аргументация в обеих частях дилогии во многом одинакова.

См. «Природа», № 8, 1974, А. А. Яценко-Хмелевский. «Предначертана ли эволюция?»

Г. С. Подъяпольского.

Примечание 1977 года: оглядка на тюремного цензора и здесь не позволила расшифровать «иные» религии, каковыми с моей точки зрения являются и тоталитарные идеологии, включая «научный» коммунизм.

То есть К. А. Любарского.

Примечание 1977 года: В октябре 1975 года о. Сергий начал пересылать К. А. Любарскому по главам перевод книги К. С. Льюса «Проблема страдания» (С. S. Lewis. Problem of pain), который здесь не воспроизводится. Первые три главы прошли, все прочие были конфискованы. После этого поступление писем на религиозные темы было прекращено, несмотря на «битву» за них в официальных инстанциях. Ответы атеиста перестали пропускать также. Это письмо — последнее.