Максим Вараев - Смерть и Воскресение. Семь слов о заупокойной молитве

Как известно, история Божественного домостроительства не заканчивается изгнанием Адама из рая, и то, что умерло в Адаме, по меткому выражению апостола Павла, воскресает во Христе. И уже в основании Новозаветной Церкви лежит искупительная Жертва Христова, и теперь залогом единства людей становится причастность каждого из нас этой Жертве. В своей первосвященнической молитве на Тайной вечере Господь молит Бога Отца о соединении людей в Церковь, по образу того единства, которое существует между Лицами Пресвятой Троицы:

Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино (Ин. 17: 21–22).

Существует очень известное высказывание французского мыслителя Жан-Поля Сартра, в его пьесе «За закрытыми дверями» есть такие слова: «ад – это другие». По всей видимости, Сартр здесь подразумевает, что если отношения между людьми искажены, то другой человек может быть для тебя только адом, источником твоих страданий. Речь в данном случае идет не просто о постороннем человеке, а именно о том, кто находится рядом, кто обречен разделить с нами неподлинность нашего бытия. Но мы по-христиански заметим, что куда более справедливо обратное утверждение: «спасение в ближнем». Ведь, как мы видели, райское блаженство Адама было невозможно до появления Евы. И в нашем случае, в жизни падшего мира, уже само стремление к другому, к самоотречению есть начало обретения той системы координат, вне которой невозможна сама радость жизни. Как говорил известный апологет третьего века Тертуллиан, «unus christianus, nulus christianus», то есть «один христианин – это еще не христианин». Вне соединения с другим – так сказать, частным порядком – человек не может войти в Церковь, стать частью единого Тела. Так как само по себе тело предполагает наличие многих членов, которые и составляют это нерасторжимое единство, в данном случае – церковный организм. Поэтически образ Церкви гениально выразил русский поэт и философ Вячеслав Иванов. Приведем наиболее известный отрывок из его поэмы «Человек»:

Свершается Церковь, когда

Друг другу в глаза мы глядим

И светится внутренний день

Из наших немеющих глаз:

Семью ли лучами звезда,

Очами ль сверкнул Серафим,

Но тает срединная тень,

И в сердце сияет алмаз.

Начертано Имя на нем:

Друг в друге читаем сей знак;

Взаимное шепчем Аминь,

И Третий объемлет двоих.

Двоих знаменует огнем;

Смутясь, отступаем во мрак…

Как дух многозвезден и синь!

Как мир полнозвучен и тих!

Церковь – это не общественный институт, это – способ существования, образ бытия и вместе с тем тот организм, где невозможно пребывать изолированно от других его членов, вне соучастия в жизни друг друга. Нужно сказать, что и сам человек не является этакой «монадой, лишенной окон» или элементарной частицей общественных отношений. Каждый из нас, взятый по отдельности, мало что собой представляет, но как член Церкви каждый человек потенциально – бог по благодати, тот, кто способен к преображению действительности, к изменению существующего порядка вещей. Поэтому действительно наше спасение в ближнем и спасение ближнего в каждом из нас. При этом вне Христа мы обречены лишь на вечный поиск того, кто рядом, и если Он нас не соединит, то мы даже не сможем узнать друг друга, мы так и останемся по сути чужими людьми. И наоборот, если наша жизнь церковна, то и в смерти своей мы откроемся тому, кем мы жили здесь, на земле, чья радость и чье страдание были для нас нашей радостью и нашим страданием.

Когда мы молимся о спасении души усопшего и его всецелом восстановлении после преображения мира в конце времен, мы должны отдавать себе отчет в том, что сама возможность этого восстановления куплена ценою Крови Христовой. Поэтому мы придаем особое значение поминовению за Божественной литургией, при совершении Таинства Евхаристии, Таинства Тела и Крови Христовой. Нет выше молитвы, чем евхаристическая молитва, во время которой мы становимся причастниками Бога, то есть имеем с Ним общую часть, разделяем с Ним само бытие. Евхаристия – это Таинство Церкви, то, что собирает нас воедино. Скажем, Таинство Крещения, Таинство вхождения в Церковь, дает каждому из нас лишь возможность стать христианином, некую церковную правоспособность, но актуально православными мы становимся, лишь участвуя в Божественной литургии.

Слово «литургия» греческого дохристианского происхождения, и его можно перевести на русский язык как «общее дело». В Древней Греции у каждого свободного жителя города-полиса была почетная обязанность – участвовать в благоустройстве своего родного города. Богатые граждане снаряжали флот, жертвовали на строительство, кто не имел такой возможности, участвовал в общественных работах, главное, что никто не оставался безучастным. Это и называлось в Древней Греции общим делом – литургией. С приходом христианства литургией стали называть главное богослужебное действо Церкви, которое поистине и стало общим делом для христиан всех веков. Поэтому литургия – это и есть то, что соединяет нас друг с другом: от века скончавшихся и ныне живущих, почитаемых святых и простых верных христиан.

В силу всего нами сказанного давайте остановимся подробнее именно на евхаристическом поминовении усопших. В числе прочих о древности практики заупокойного поминовения за Евхаристией нам свидетельствуют слова святителя Кирилла Иерусалимского, жившего в середине IV века: «После поминаем и прежде почивших, во-первых, патриархов, пророков, апостолов, мучеников, чтобы их молитвами и предстательством принял Бог моление наше. Потом и о преставльшихся святых отцах, и епископах, и вообще о всех из нас прежде почивших, веруя, что превеликая будет польза душам, о которых моление возносится в то время, как святая предлежит и страшная Жертва». И далее святитель продолжает: «Хочу я вас и примером уверить. Ибо я знаю, многие говорят: какая польза душе, с грехами или без грехов отходящей от миpa сего, если она поминается в молитве? и что если бы какой царь послал досадивших ему в ссылку, а их ближние потом, сплетши венец, принесли бы ему оный за терпящих наказание, то не сделал ли бы он им облегчение наказания? Таким образом, и мы за усопших, если они и грешники, принося Богу молитвы, не венец сплетаем, но Христа, закланного за наши согрешения, приносим, умилостивляя за них и за нас Человеколюбца Бога» («Тайноводственные поучения». Поучение 5-е).

Во времена святителя Кирилла Иерусалимского поминовение совершалось лишь во время чтения анафоры [11] – это наиболее древнее и самое главное поминовение из всех существующих и поныне в Церкви. В дальнейшем чин Божественной литургии получил свое развитие, и на сегодняшний день заупокойное поминовение совершается в следующих местах чинопоследования: на проскомидии, на ектеньях [12] и, как уже было отмечено, во время чтения анафоры. Проскомидия – это начальная часть Божественной литургии, целью которой является приготовление хлеба и вина к последующему их преложению в Тело и Кровь Христовы. Данное приготовление сопровождается поминовением, имеющим глубокое символическое значение. Выглядит это следующим образом: в центр дискоса [13] , который символизирует вселенную, кладется вырезанный из просфоры кубической формы агнец, символизирующий Христа, и вокруг него возлагаются частицы, вынутые в память Богоматери и святых, а также живых и усопших членов Тела Христова. Когда священник вынимает из специально заготовленной просфоры частицу за отошедших в иной мир христиан, он произносит следующие слова:

О памяти и оставлении грехов святейших патриархов и блаженных создателей святаго храма сего (аще во обители: святыя обители сея) [14] .

Читать дальше