Александр Мень - Почему нам трудно поверить в Бога?

Различаете ли Вы религию человеческого могущества и высшую религию?

O. АЛЕКСАНДР: Да. Вот как раз магизм — это и есть религия человеческого могущества. Впоследствии он превратился в сайентизм, то есть в обоготворение науки, которое претендует на полное господство над природой, и вы знаете, во что это часто может вылиться.

До XIII века нашей эры люди видели ангелов, после XIII века перестали видеть.

Почему?

O. АЛЕКСАНДР: Это утверждение меня поражает хотя бы потому, что есть значительно более поздние сказания о явлениях ангелов. Такая дата истории не известна. Я могу сказать, что я сам до 23 лет думал, что ангелы — это метафора, но в 23 года узнал, что это не так.

Есть пять мировых религий. Каждая утверждает, что только она истинная, высшая. Как отвечает на это христианство?

O. АЛЕКСАНДР: Вот так, как я вам говорил: мы признаем истинность каждой религии, но подобно цветам, которые входят в единый белый цвет. Даниил Андреев выдвинул такой символ — «Роза Мира» как некое единство. Но он это толковал в виде некой современной теософской доктрины. Для нас же Роза Мира — это и есть Евангелие: оно включает в себя и учение буддизма о спасении, и единобожие ислама, и личностное благочестие кришнаизма, и мистицизм даосизма.

Находите ли Вы религиозные черты у современных идеологий (коммунизм, нацизм)? Если да, то какие?

O. АЛЕКСАНДР: Безусловно нахожу. Это элементарная истина. Вопрос другой: как это получилось, что у этих отрицавших христианство идеологий появились религиоморфные черты? Дело в том, что и та, и другая идеологии пытались вытеснить христианское и вообще религиозное мировоззрение из общественной, умственной и вообще культурной жизни людей. Но поскольку человек есть существо, стоящее перед Богом, и куда бы он ни бежал, он все равно оказывается перед Ним, то вместо подлинной веры возникает ее суррогат, имитация. А перечислять, какие черты, я не буду, вы и сами догадаетесь.

В СССР активно пропагандируется атеизм. Как отвечает на это Православная Церковь?

O. АЛЕКСАНДР: Мне бы хотелось сказать, что мы активно проповедуем противоположное, но не скажу этого. Потому что, во-первых, мы не любим слово «пропаганда», оно всегда пахнет чем-то лживым. Мы можем только свидетельствовать о своей вере. Но свидетельство это в какой-то степени зависит от внешних условий. Мы всегда это делали так, как нам позволяли условия.

Какова, на Ваш взгляд, связь между религиозным чувством как таковым и отправлением конкретных обрядов? Что должно быть первичным во времени?

O. АЛЕКСАНДР: Конечно, вера! Конечно, восприятие! Понимаете, ведь вся суть в том, что вера врожденна человеку, она является ядром его существа. Вера растет, углубляется. Она динамичная величина, а не статичная. Но воплощается вера в обрядах. Это естественное воплощение, и как любое человеческое чувство, имеет свои внешние формы. Так и должно быть, поскольку мы не бесплотные духи, а люди из плоти и крови, и для нас это естественно и органично.

Зло агрессивней и динамичней, чем добро. Поэтому оно может победить. В нашей стране раскрылась небывалая картина зла, совершаемого на протяжении почти 70 лет, именуемая общим понятием «сталинизм». Знает ли об этом Бог, если Он всеведущ? Как терпит это?

Если мы знаем, то уж Бог наверняка.

O. АЛЕКСАНДР: Если ставить вопрос таким образом, то мы прежде всего должны спросить себя: имеем ли мы право переносить на Творца свойства надзирателя? Мы были бы тогда не людьми, не образом и подобием Божиим, а детским садом, марионетками! Нам очень хочется, чтобы наверху сидел большой господин или «большой брат», как у Оруэлла, который бы и правил нами и все время за нами наблюдал. А при малейшем нарушении тут же карал виноватых и поощрял невинных. Этого нет. И этого не должно быть.

Человек, по замыслу вечному, является соучастником Божественного творения. Библия называет это словом «Завет»! «Завет» — это церковно-славянское слово, которое по-русски означает «союз», на древнееврейском — бери%т . Союз может быть с каким-то мало-мальски равноправным существом. Но если это существо — заводная кукла, то какой же может быть с ним союз? Если его жестко запрограммировали на добро, если ему не дали возможности выбирать между добром и злом, тогда что же это за выбор? Это вроде выборов, которые у нас были во времена застоя. Когда не будет возможности совершать зло, когда все будет запрограммировано в одну сторону, то у человека не будет ни завоеваний, ни подвигов, ни свободы — ничего! Это будет просто театр Образцова, где невидимые руки дергают персонажей за ниточки. Вы скажете: а так было бы удобней; как чудесно, если б нас дергали за ниточки, а мы бы себе дремали.

Но Бог не хочет этого! Поэтому мы и ответственны. Создание человека — это особый акт природы. Потому что человек является, по словам знаменитого немецкого мистика и писателя Новалиса, мессией природы. Человек — это спаситель природы, но вместо этого он ее загаживает. Но он может поступать и иначе, и это будет обязательно, потому что мы только начинаем, мы троглодиты эволюции.

Один французский теолог сказал мне: «Самое страшное, что было в наши дни, — это лагеря, но, хотя человек там пал страшно низко, хуже животного (и это может привить нам мизантропию, ненависть к человеку, презрение), надо помнить, что те, кто мужественно шел на смерть, боролся, шел даже в газовые камеры, повторяя “Pater nostеr”, — ведь это тоже были люди». Это были люди! Значит, человек способен побеждать и это, значит, есть в нем дух. «Неумирающий огонь», о котором говорит Герберт Уэллс, — это наш дух. Только так мы можем жить. Только так! Пусть это немножко выше нашего потолка, но ведь идеал и не может быть приравнен к нашим средним меркам — на то он и идеал, чтобы устремлять нас вверх.

Какой смысл нам проникать в метафизические тайны зла?! Христос нам вовсе не объясняет, почему и отчего произошло зло, потому что мы этого не поймем, потому что объяснение иррациональной стихии зла и несовершенства в космосе — это абсурд!

Иррациональное не может быть рационально объяснимо. Объяснить зло, дать логически ясную теодицею — значит, сделать зло обоснованным. А оно необоснованно, как слепая стихия бунта, как темное стремление против света. Это то, что пытались описать Достоевский, Шарль Бодлер, это то, что мы находим иногда в темных метаниях современного искусства, искусства конца века, в нынешней живописи. Темная стихия. И ей надо противостоять.

Христос учит нас не тому, как произошло зло в мире, — это философия, а учит тому, как жить в мире, где есть зло. Он сказал: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» [55] См. Ин 16:33 . Да, у нас были ужасные годы, ужасные события, но не надо особенно гордиться своими ранами: очень трудной была судьба и германского народа, и многих других народов, страдавших под пятой тирании.