Эрвин Люцер - Крест Гитлера

Мы не должны забывать о том, что этот документ не критиковал нацизм как политическое движение. В тот момент Германия все еще не видела наихудших черт Гитлера. Верность государству настолько глубоко проникла в души немцев, что подобный шаг столкнулся с решительным сопротивлением со стороны присутствующих на собрании.

Хотя Нимёллер и Бонхёффер убеждали, что церковь должна быть независима от государства, у них были расхождения относительно сущности нацистского режима. С самого начала Бонхёффер предупреждал о намерениях Гитлера и противостоял его приготовлениям к войне. Нимёллер же, хотя и бросал обвинения в адрес Людвига Мюллера со ступеней алтаря своей церкви, но, тем не менее, он это делал среди развешенных на стенах нацистских знамен и приветствуемый собравшимися в церкви на нацистский манер.

Преданность Гитлеру в Исповедующей церкви была все еще сильна. В Барменском заявлении говорилось только о том, что политическая сфера не имеет права вторгаться в духовную сферу и что посвященным христианам повелевается проявлять свою веру во всех сферах жизни. На тот момент еще существовала страстная надежда на то, что Богу и кесарю можно служить, не делая выбор между одним из них. В конце концов, эта надежда была разбита.

Церковь нашла для себя сложным (кто-то даже сказал — невозможным) оказать сопротивление политической власти до тех пор, пока она оставалась в этой «правильной сфере». Только позже церковь осознала, что слепое повиновение даже в вопросах, относящихся к государству, может стать нарушением поручения Христова.

Многие из героев веры были правонарушителями. Будь то Джон Буньян, сидевший за свои проповеди в Бедфордской тюрьме, или Ричард Уэрмбранд, которого избивали за библейское учение в коммунистической Румынии, христиане во все века настаивали на существовании закона, находящегося выше законов государства.

Те, кто отказывались воевать по религиозным убеждениям, на протяжении веков не повиновались государству. Они верили в то, что христиане не могут принимать участие в убийствах даже во время войны. Каждый христианин должен провести эту черту в соответствии со своими личными убеждениями. Но если мы говорим, что всегда будем повиноваться государству, то государство становится нашим Богом. Кесарю мы можем отдавать только кесарево, в то время как Богу мы должны отдавать все. Это — вопросы, над которыми билась церковь Германии.

Если бы Исповедующая церковь решила отделиться от официальной лютеранской церкви и стать независимой, то она потеряла бы финансовую поддержку государства. Этот вариант был нежизнеспособен, так как Исповедующая церковь заявляла о том, что она является истинной церковью, духовное наследие которой можно проследить вплоть до эпохи Реформации. «Немецкие христиане» настаивали на том, что только они являются законной церковью, веря в то, что Бог был очевиден в ходе истории Германии — особенно в подъеме Гитлера. Таким образом, церковь разрывалась на части изнутри.

Излишне говорить, что Барменское исповедание привело Германию в движение. Пасторов, подписавших это заявление или даже имеющих у себя его копию, разыскивало Гестапо. Были разработаны планы запугивания «раскольников».

Когда «Немецкие христиане» созвали собственный Собор, Бонхёффер в нем не участвовал. Он просто не мог согласиться с тем, чтобы признать его как часть истинной церкви. Он написал: «Мы должны сражаться за истинную Церковь против ложной церкви антихриста... Мы сражаемся за христианство не только в отношении Церкви в Германии, но и во всем мире. Ибо повсюду в мире можно найти те языческие и антихристианские силы, которые открыто появляются в нашем поле деятельности». 98 98 Bosanquet, Life and Death of Dietrich Bonhoeffer, 163. Если истина может быть найдена в единстве, то, утверждал он, единство можно достичь только через истину.

Таким образом, протестанты разделились на две группы, каждая из которых заявляла о том, что именно она составляет церковь и является преемницей Реформации. Многие пасторы колебались, другие же надеялись, что смогут просто продолжать свои служения, не принимая ни одну из сторон. Гитлер, однако, не допускал для них роскоши нерешительности. В конце концов, они должны были сделать выбор: либо кесарь, либо Христос. Свастика не могла довольствоваться двойной преданностью.

В том же 1934 году, 20 октября, Исповедующая церковь провела второй синод в Далеме. Беспощадность Гитлера больше не скрывалась так искусно, как раньше, поэтому съезд заявил: «Руководство церкви Рейха приступило к беспощадному уничтожению церкви, взывая к власти Фюрера и призывая к сотрудничеству политические силы... Это означает чрезвычайное положение, и то, что церковь имеет право предпринимать действия, направленные на его исправление». 99 99 Matheson. Third Reich and the Christian Churches, 50. Нимёллер ясно заявил: «Повиновение этим тиранам Церкви равнозначно неповиновению Богу».

Заявление о «чрезвычайном положении» было, без сомнения, отважным шагом.

Этот синод осудил церковь Рейха и призвал церковь пробудиться, потому что кризис веры приблизился. К сожалению, для того чтобы последовать столь смелому заявлению, сделано было не много. Епископу Рейха был отправлен запрос о законном признании существования Исповедующей церкви, однако он остался без ответа. Начались преследования на основании обвинения в том, что Исповедующая церковь провоцирует беспорядки среди людей и подстрекает к измене государству. При таком давлении поддержка Исповедующей церкви начала ослабевать.

На своем третьем синоде, проходившем в Аугсбурге, Исповедующая церковь предпочла не затрагивать основные вопросы. Не было сказано ни слова о необходимости для церкви иметь свободу проповеди и обучения Евангелию. О «позитивном христианстве» Гитлера и его последствиях не упоминалось. Также не было сказано ни слова в защиту евреев.

Бонхёффер и Нимёллер отправили письмо всем пасторам Исповедующей церкви, призывая их оставаться твердыми. В частности, в нем было сказано:

Сейчас наш провал довлеет над Исповедующей церковью как проклятие... Это — проклятие, которое мы сами навлекли на себя, так как отвергли то, что нам поручил Бог... Давайте вернемся и еще раз подтвердим обязательный характер этих решений [двух Соборов — в Бармене и Далеме]. Тогда мы вновь определимся в нашем движении. Давайте не будем удручены тем, что, на наш взгляд, будущее Церкви покрыто кромешной тьмой. С нас хватит знания того, что нам велено делать сейчас.

Нам следует сказать ясное и бескомпромиссное «Нет!» пред лицом всякого искушения разрешить проблему Церкви способом, противоречащим решениям Бармена и Далема. Да поможет нам Бог — если мы подошли к такому моменту — быть в состоянии сказать это «нет» с радостью и в единстве. 100 100 Bosanquet, Life and Death of Dietrich Bonhoeffer, 165.