Эрвин Люцер - Крест Гитлера

В-третьих, мученики всецело посвящены делу, которое они считают важнее жизни. Некоторые стали мучениками за свои религиозные убеждения, другие — за попытку свержения политического режима. Студенты, стоявшие перед танками на площади Тяньанмынь в Китае, были мучениками за дело свободы. Миллионы людей на протяжении веков были мучениками за Христа.

И, наконец, большинство мучеников уверено, что безмолвие означает согласие с врагом. Они могли бы согласиться с Авраамом Линкольном в том, что «молчание превращает лучших людей в трусов». Трусость, как утверждают мученики, это именно то, что они пытаются победить. Даже когда им представляется возможность молчать, они настолько преисполнены осознанием величия своего дела, что высказываются или поступают как эмиссары справедливости.

Когда обычно говорят о Холокосте, то подразумевают две группы людей: нацистских преступников и еврейских жертв. Существовало также множество наблюдателей, исчисляемых миллионами, большинство из которых называли себя христианами. Большинство «искало убежища в нейтралитете». Тем не менее, нравится нам это или нет, этот нейтралитет, по существу, был соучастием.

Бонхёффер написал в 1940 году, что церковь «стала виновной в смерти самых слабых и наиболее незащищенных братьев Иисуса Христа». Он был уверен, что церковь должна противостоять несправедливости, даже если эта несправедливость направлена на кого-то вне церкви. Для него недостаточно было отказаться от участия в бойкоте евреев — требовалось активно защищать их дело; сражаться на их стороне и отождествлять себя с ними. Тот факт, что евреи были беззащитны, тем более должен был подвигнуть христиан к оказанию им поддержки.

Неевреев, которые рисковали своей жизнью и жизнью членов своих семей ради спасения евреев, назвали «праведными язычниками Холокоста». Они прятали евреев, защищали их и были рядом с ними в их испытаниях. Как учил Бонхёффер, страдающий еврей был Христом страдающим, а отвергнутый ребенок был Христом отверженным.

Этих праведных язычников почитают как героев в Израиле и везде, где помнят о Холокосте. В мемориале и музее Холокоста в Иерусалиме были посажены тысячи вечнозеленых деревьев в месте, которое называют «Садом праведников». Каждое дерево символизирует одного спасателя-язычника, которых по официальным подсчетам было более одиннадцати тысяч. Тем не менее, общее количество неевреев в Европе, помогавших выжить евреям, может достигать ста тысяч человек.

По приблизительной оценке, в среднем каждый спасатель помог избежать смерти одному еврею, поэтому вполне возможно, что, благодаря этим людям, было спасено сто тысяч жизней. Большинство из этих спасателей считали себя христианами. Даже многие евреи удивляются, почему христиане не всегда оказывали честь тем, кто рисковал жизнью ради презренных в те времена.

Итак, мы провели исследование, которое помогло нам определить характер спасателей, которые рисковали своей жизнью, чтобы помочь другим. Это люди, которых вы, если бы были евреем, жившим в нацистской Германии, хотели бы иметь в качестве своих соседей. Это люди, которые верят, что кое-что более важно, чем уютная жизнь в окружении несправедливости.

Очевидно, что не все герои в эпоху нацизма были христианами. Многие были номинальными «христианами», в то время как другие, возможно, вообще были неверующими. Определенно, что христиане должны были бы в этом деле первенствовать. Часто именно так и было, а иногда — нет.

Как можно охарактеризовать тех, кто отказался отступить в постыдном молчании? В журнале «Христианство сегодня» Дэйвид Гаши представил результаты своих исследований характеристик людей, помогавших в спасении евреев. 126 126 David P. Gushee, «Why They Helped the Jews», Christianity Today, 24 October 1994, 32-35. I've included a summary of his conclusions. Во-первых, они отличались по своему социальному положению (богатые и бедные, молодые и пожилые), относились к совершенно разным социальным классам и имели разный уровень образования. Они представляли собой такой «срез» Европы, что того, кто станет спасателем, «невозможно было предсказать при помощи какой-либо методики, используемой социологами».

Во-вторых, есть основания предполагать, что у спасателей была более прочная семейная жизнь, чем у наблюдателей. У многих были родители, формировавшие универсальные ценности любви и справедливости. У них было сильное чувство социальной ответственности и способности сопереживать страданиям людей. Они были последовательны в том, чтобы помогать людям как до, так и после Холокоста, а также во время его.

Почти всех спасателей характеризовало отсутствие расположенности к тому, чтобы принимать похвалу за свои поступки. «Это мог сделать каждый», — говорили они о том, что делали совсем немногие.

В-третьих, у них были разнообразные мотивы. Значительная часть из них имела личные связи с евреями, которых они спасали. Одна женщина рассказывала, что ее все это не касалось до тех пор, пока мишенью Гестапо не стал ее семейный врач-еврей. Эти дружеские отношения, по большей части сформированные до Холокоста, принесли плоды впоследствии. Как сказал Христос: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоанна 15:13).

Другие были движимы групповым влиянием. Некоторые спасали евреев из-за нравственного примера или призывов других людей. В качестве этих групп могли выступать семья, друзья или церковь. По словам Гаши, это является напоминанием о том сильном влиянии, которое оказывает на нас мнение значимых для нас людей. Мы должны «задать вопрос: может ли церковь восстановить предназначенную ей роль сообщества, обладающего нравственной активностью и ответственностью?».

Иногда героизм рождался как незамедлительная реакция справедливости и сострадания. Тот, кто был принципиальным сторонником человеческих прав и достоинств, мог быть крайне возмущен очевидной несправедливостью. К действию их побуждали гнев и сочувствие.

Те, кто определенно были христианами, говорили, что их поддерживало убеждение в том, что спасение евреев было Божьей волей. Они укреплялись молитвой, изучением Библии и поддержкой других христиан. Они обретали мужество, зная о том, что в случае их смерти они предстанут перед Богом с чистой совестью.

Гаши заканчивает свое исследование вопросом: «Могут ли быть какие-либо сомнения относительно того, что сделал бы Иисус, если бы в Его дверь постучалась еврейская семья, прося о помощи в том, чтобы пережить Холокост? Думаю, мы знаем ответ».

Это наталкивает меня на вопрос. Как поступили бы вы или я, если бы евреи постучались в нашу дверь? Думаю, что этот вопрос отчасти может быть сформулирован иначе. Что мы делаем сейчас для тех, кто стучится в нашу дверь — бедных, изгоев, нежеланных детей (как рожденных, так и не рожденных)?