Эрвин Люцер - Крест Гитлера

Из-за открытости Бонхёффера к либерализму как в Германии, так и позже в Объединенной семинарии, представители евангелических церквей Америки часто относились к его теологии скептически. По той причине, что он не порицал либерализм открыто, и из-за его упоминаний о «нерелигиозном христианстве» некоторые евангелические верующие сомневались в искренности его посвящения Христу Нового Завета. Тем не менее (и это важно), Бонхёффер всячески настаивал на том, что Библия — откровение от Бога, хотя и не мог ответить на возражения тех, кто был против такой евангелической теологии и старался ее опровергнуть.

«Прежде всего, я совершенно свободно признаю,— писал он, — свою веру в то, что только Библия является ответом на все наши вопросы и что нам необходимо только постоянно вопрошать и иметь немного смирения для получения этого ответа... Только в том случае, если мы ожидаем от нее окончательных ответов, мы получим их. Это происходит потому, что Библия обращается непосредственно к нам». 129 129 Mary Bosanquet, The Life and Death of Dietrich Bonhoeffer (London: Hodder & Stoughton, 1968), 109. Для него в центре библейского послания находился Христос и Его крест. Одному из своих друзей он писал: «Мое прошлое наполнено до краев Божьей благостью, а мои грехи покрыты прощающей любовью распятого Христа». 130 130 Geffrey B. Kelly and F. Burton Nelson, eds., A Testament to Freedom (San Francisco: Essential Writings of Dietrich Bonhoeffer, 1990), 538.

Определенно, нам хотелось бы, чтобы Бонхёффер и его друг Карл Барт были более решительны в утверждении достоверности Библии даже в ее исторических подробностях. Нам хотелось бы, чтобы они противостали либерализму, отрицавшему то Евангелие, в котором Германия так отчаянно нуждалась. Однако факт остается фактом: учитывая состояние церкви в Германии в 1920-х годах, теология Барта и Бонхёффера была подобна дуновению свежего ветра в жгучей пустыне.

По словам Бонхёффера, именно в Америке он стал христианином и впервые в жизни оказался «на правильном пути». Он постоянно размышлял о Христе: «Вера — это переживание очевидного присутствия Христа, ставшего плотью, распятого и воскресшего». Он глубоко любил Христа и был готов умереть ради того, чтобы другие могли возгореться тем же огнем. Никто не мог читать его труды, не ощутив его страсть, его пытливый разум и сердце.

После возвращения в Германию в 1931 году Бонхёффер продолжил свой непрестанный поиск ответов на те вопросы, в разрешении которых нуждалась немецкая церковь. Гитлер начинал свое восхождение к власти, и Бонхёффер предупреждал своих студентов о немецком национализме, сокрушающем истинное послание церкви. Все земные боги должны были быть отвергнуты.

Он был опечален теми студентами, кто решил принять популярную идеологию, которая гласила: что хорошо для Германии, хорошо и для церкви. После того как Гитлер в 1933 году занял пост канцлера, Бонхёффер стал еще более прямым в своей критике нацистского режима и неспособности церкви противостать политическому вмешательству. Бонхёффера изумляло то, с какой легкостью люди путают политический успех и успехи духовные.

Он постоянно спрашивал своих студентов: «Кем является Иисус Христос в мире 1933 года?». Для него Иисус был преследуемым евреем и заключенным в тюрьму диссидентом в церковной борьбе. Когда 1 апреля 1933 года было приказано бойкотировать еврейские магазины, вся семья Бонхёфферов проявила неповиновение. Девяностолетняя бабушка Дитриха спокойно прошла через кордон гитлеровских штурмовиков, окружавший еврейские магазины, и сделала свои покупки.

Бонхёффер был уверен, что церковь ответственна и за пределами ее стен за всех, с кем обходятся несправедливо. Как мы уже знаем, он противостоял «арийскому пункту» и написал заметку, в которой акцентировал внимание на том, что членство в церкви должно базироваться не на расовой принадлежности, а на взаимоотношениях человека с Иисусом Христом. Он просил церковь бросить вызов государству, если его политика противоречит христианству.

Постепенно в университете Дитрих оказался в изоляции. На волне поднимающегося нацизма ему было отказано в пасторском служении. Разочарованный, осенью 1933 года он покинул Германию, чтобы принять пасторство над двумя немецкими церквями в Лондоне. Кое-кто, включая Карла Барта, критиковал его за выход из борьбы. Однако Бонхёффер использовал свои зарубежные контакты для того, чтобы побуждать церкви в Германии сопротивляться нацифицированному Евангелию.

В 1935 году он вернулся в Германию для того, чтобы возглавить нелегальную семинарию, расположенную неподалеку от Балтийского моря. Эта семинария отказалась от поддержки правительства и потому была свободна от политического вмешательства. Ее задача состояла в подготовке пасторов для Исповедующей церкви, которая должна была быть свободной от теологических ошибок «Немецких христиан», считавших нацизм совместимым со своими заветными чаяниями.

День в семинарии был построен Бонхёффером вокруг молитвы, размышления, чтения Библии и его лекций. Эти лекции легли в основу самой известной его книги «Цена ученичества». Несмотря на то что Гестапо в 1937 году закрыло семинарию, его наследие живо благодаря этой книге. Он напоминает тем «Немецким христианам», которые объединили христианство с национал-социализмом, что «крест превыше мира. Это означает, что человек (даже самый великодушный) должен, нравится это ему или нет, пасть в прах, а вместе с ним и все боги, идолы и хозяева этого мира. Крест Иисуса Христа — это горькая насмешка Божия над всеми человеческими высотами, мучительное страдание Бога во всех человеческих глубинах, правление Бога над всем миром». 131 131 Bosanquet, Life and Death of Dietrich Bonhoeffer, 121.

Тот, кто соединил Крест со свастикой, был подобен сделавшим золотого тельца в Ветхом Завете. Призыв следовать за Христом означал, что существует только один путь этого следования — оставить все, потому что «дорога к вере проходит через послушание призыву Иисуса».

В «Хрустальную ночь» 9 ноября 1938 года, когда полиция бездеятельно наблюдала за уничтожением еврейских магазинов, сожжением синагог и тюремным заточением евреев, Бонхёффер вернулся в Берлин в ярости на тех христиан, которые говорили, что все это — просто проклятие, которого евреи заслужили за смерть Христа. В тот день в своей Библии он подчеркнул текст из Псалма 73:7-8: «Предали огню святилище Твое; совсем осквернили жилище имени Твоего... Сожгли все места собраний Божиих на земле». Он порицал постыдное молчание церкви и настойчиво продолжал задавать вопрос: «Где Авель, брат твой?».

В следующем 1939 году Бонхёффер вернулся в Америку, чтобы переосмыслить свою верность Исповедующей церкви и устранить себя как символ церковного сопротивления. Он полагал, что его неизменное присутствие может навлечь гнев нацистов на ближайших коллег. Однако, не выдержав угрызений совести, спустя лишь месяц он вернулся в Германию.