Николай Агафонов - Непридуманные истории (сборник)

– Да, – подхватил другой паренек, – клевое дело было. Прямо меж глаз ему засадил камнем, а потом голову мечом отсек, это что-то типа контрольного выстрела.

– Я тоже читал, – сказал толстый паренек с последней парты, – там вообще мокрухи много было, потом Христос пришел и сказал: «Хватит убивать, надо любить друг друга. Это Он правильно сказал, а то люди совсем оборзели, так друг друга и мочат.

– А сейчас что, не мочат? – пропищала девочка, сидевшая рядом с ним. – Вот и вы, мальчишки, только и знаете, что драться, а когда вырастете, что будете делать?

– Молчи, Надюха, кто бы уж говорил, – обиделся сосед, – вы тоже, девчонки, деретесь почем зря.

Класс загалдел, а я растерянно стоял и слушал. Потом говорю:

– Хватит спорить, ребята. Я и так уже убедился, что вы люди грамотные. Сами тогда мне подскажите, что вам рассказать?

Ребята приумолкли, а девочка попросила:

– Расскажите нам, когда вы сами впервые с Богом повстречались?

– Ну ты, Надюха, даешь, – захохотал ее сосед, – кто же это может с Богом повстречаться.

– А вы знаете, – сказал я, – Надя, как это ни покажется вам странным, права. Каждый человек в своей жизни хоть раз, но встречается с Богом. Правда, не все эту встречу замечают. Я сам воспитывался в семье далекой от Церкви и потому о Боге никогда не задумывался. Слышал от учителей и родителей, что про Бога люди все выдумали, и мне этого было достаточно. Потому, когда произошла моя первая встреча с Богом, я этого хотя и не осознал разумом, но в моей душе эта встреча оставила глубокий след. Теперь-то я уверен, эта встреча в моем раннем детстве повлияла на всю мою дальнейшую жизнь. Я могу вам рассказать об этой встрече, если вы будете слушать.

– Конечно, будем слушать, – закричали все, и в глазах детей я прочел неподдельное любопытство.

– Произошло это со мною, когда я был еще младше вас. Я учился в третьем классе. Главной мечтой в моей жизни было заиметь собаку. Не скрою, я очень завидовал своим товарищам, у которых были собаки. Но моя мама была категорически против собаки в нашей квартире. Мои слезы и уговоры на нее действовали плохо. То есть никак не действовали. Правда, на моей стороне была родная тетка, мамина сестра. Тетя Зина не раз говорила маме:

– Ты неправильно воспитываешь ребенка. Нельзя в детях подавлять хорошие побуждения. Просит сын собаку, значит, она ему нужна. Ему нужен друг, о ком он мог бы заботиться.

– Знаю я эти заботы. Повозится день-два, а потом матери убирай, и корми, и гуляй с собакой. Как будто мне больше делать нечего!

Но вот пришел мой день рождения – и случилось чудо. Мамин начальник подарил мне маленького щенка. Я был на седьмом небе от счастья. А мама причитала:

– Какой же вы догадливый, Петр Игнатьевич, ведь именно о таком подарке мечтал мой сын. Признайтесь же, дорогой Петр Игнатьевич, что вы обладаете телепатическими способностями.

– Да никакой здесь телепатии нет, – смущенно улыбался Петр Игнатьевич, – просто ваша сестра, Зинаида Николаевна, мне подсказала.

– Ну, спасибо, сестра, – церемонно поклонилась мама тете Зине и из-за спины Петра Игнатьевича показала ей кулак.

Щенок был презабавный: толстенький, лохматый, совсем как медвежонок, и к тому же ходил, смешно переваливаясь. Я налил ему в блюдце молочка. Щенок полакал, затем обошел всю комнату и все обнюхал. Сделал на полу лужицу. Еще немного походил, затем улегся возле моей кровати на коврик и заснул. Я быстро вытер лужицу, пока не заметила мама, и лег с ним на коврик рядом. Казалось, что никто мне не нужен на всем белом свете, кроме этого пушистого, мягкого и теплого комочка. Я его поглаживал осторожно рукой, а он иногда приподнимал свою мордочку и благодарно смотрел мне в глаза. Люди так смотреть не умеют. Этот доверчивый взгляд переворачивал всю мою детскую душу. «Вот существо, – говорил я себе, – которое меня понимает лучше всех на свете. Надо придумать, как его назвать». Я лежал возле щенка, пока сам не заснул.

Проснулся я утром в своей постели оттого, что меня кто-то лизнул в нос. Открываю глаза, а это мой щенок. «Вот так бы просыпаться каждое утро», – подумал я радостно, целуя моего щенка в нос. Было воскресенье, в школу идти не надо, и я весь день мог провести со своим новым другом. Щенок оказался очень сонливым. Он просыпался, только чтобы поесть и сделать лужицу, и снова засыпал в любом положении. За это я прозвал его Засоня. То, что он спал, меня не очень тревожило. Вот, думаю, отоспится хорошенько, и будем с ним играть. Я его носил весь день на руках, а он спал.

Когда на следующий день мне нужно было идти в школу, я вновь ощутил себя несчастным человеком. Мне ужасно не хотелось расставаться с Засоней. Я стоял над своим щенком в глубокой и печальной задумчивости. Засоня, даже не догадываясь о моих душевных муках, мирно посапывал во сне. Когда о чем-то очень глубоко задумываешься, то обязательно в голову придет какая-нибудь хорошая мысль. Такая мысль посетила и меня. Я решил взять Засоню с собою в школу. Между мыслью и делом у меня всегда было расстояние не больше одного шага. Потому я решительно шагнул к своему школьному ранцу, не менее решительно выложил из него все учебники и положил туда своего Засоню. «Зачем мне учебники? – размышлял я. – Ведь у моей соседки по парте Ленки Заковыкиной всегда учебники в полном наборе. Она даже лишнего набирает. Как только не надорвется такой портфель тяжелый таскать?»

Придя в класс, я незаметно засунул своего щенка в парту. Тот даже не проснулся. «Спи спокойно, – шепнул я ему, – у нас сегодня всего пять уроков, а два последних – физра, и мы с тобой сбежим. Ведь когда убегаешь от чего-то, это что-то вроде физкультуры. У нас на физре только и делают, что бегают. Так не все ли равно, где бегать?»

Первый урок Засоня благополучно проспал. На перемене дежурные стали выгонять всех из класса, чтобы его проветрить. Но я так уцепился за парту, что меня можно было унести только с ней из класса, и никак иначе. Дежурные Колька Семкин и Ванька Бирюков всю перемену пытались оторвать меня от парты. Сопели, кряхтели, но ничего у них не вышло. Когда прозвенел звонок, они сказали, что на следующую перемену позовут Саньку Пыжикова из четвертого класса, известного на всю начальную школу силача, и тогда посмотрят, как я смогу удержаться. «Ничего, – успокаивал я себя, – скоро мой Засоня вырастет, как рявкнет – ваш Санька от страха под парту залезет. А пока буду держаться, как могу».

– Ты чего это учебники не принес? – недовольно проворчала Ленка, когда наша учительница попросила раскрыть учебники и переписать упражнение.

– А тебе что, жалко? – огрызнулся я.

– Жалко у пчелки, а пчелка на елке, а елка в лесу, – при этих словах Ленка высунула язык. «Ну и противная же это девчонка, – подумал сердито я, – как бы мне поменяться с кем-нибудь местами. Кольке Семкину она нравится, вот ему и предложу. Пусть только на перемене ко мне не пристает». Но вскоре мои мысли приняли другой оборот: «Вот у меня в парте лежит живая собака, и никто в целом классе не знает, а жаль».