Андрей Лоргус - Книга о счастье

Стоит поговорить также о ситуациях, связанных с монашескими традициями. Например, в некоторых житиях мы можем прочесть, что некий талантливейший, одаренный человек приходит в монастырь, и духовный наставник, желая погасить в нем всякие тщеславные мысли, отправляет его на самую грубую, грязную работу. Послушник, таким образом, отказывается от своей свободы и подчиняет свою волю, а стало быть и всякий творческий порыв, духовнику. Конечно, это происходит через ломку, как мы бы сейчас сказали. Но человек, который встал на духовный путь, знает, ради чего он отказывается от творчества, от своих художественных или интеллектуальных талантов, – ради обретения другой красоты, внутренней цельности, молитвенности, трезвения, покаяния. Если человек соглашается на такое послушание, значит, он знает, зачем это ему нужно.

Другое дело, когда молодые ученики предоставляют себя ломать духовникам, не зная – зачем, просто потому, что они слышали: монаху подобает послушание. Вот это беда, потому что чаще всего это кончается ломкой жизни. То же самое касается духовников. Если они хотят каким-то образом преобразить личность ученика и начинают сокрушать его таланты, не понимая, не провидя его будущность, то горе таким духовникам. Они за это отвечать будут.

Вообще, любая школа, а аскетика – школа суровая, связана с пересмотром стереотипов, трансформацией определенных структур в личности человека. Но такое изгнание личного творчества из жизни послушника нельзя назвать общеупотребимым аскетическим приемом, это оправдано лишь в некоторых случаях. Известна, например, история про преподобного Пафнутия, который специально криво построил монастырь, чтобы не тщеславиться. Его мотивы понятны: он монах, всячески хотел славы убежать и, не желая выслушивать комплименты

(«Какой у вас красивый монастырь!»), дал задание построить здания неэстетично, чтобы внешняя гармония не отвлекала от духовного делания.

Но иногда в церковной среде художественное творчество и желание что-то сделать красиво воспринимается как нечто излишнее, ненужное. Сами посудите: если бы это было общехристианским правилом, не было бы ни прекрасных икон, ни храмов красивых, ни Андрея Рублева, ни храма Покрова на Нерли – ничего не было бы красивого. Но поскольку мы видим огромное число памятников христианского искусства, признанных во всем мире, невозможно говорить, что отрицание творчества – в природе христианства. Такого нет и быть не могло. Потому что Бог дал человеку дары с любовью, а любовь превращается в красоту.

Ну а когда некоторые церковные деятели или слишком ревностные миряне отрицают все проявления творчества, кроме церковного, это просто мракобесие какое-то. Христианин должен быть открыт всему подлинному в светской культуре, и не только из миссионерских соображений (чтобы находить общий язык и «приобрести хотя бы некоторых» (1 Кор. 9: 22)). В каждом подлинно высоком произведении искусства выражено религиозное чувство, даже если сам художник этого так не формулирует. И христианин может получить духовную пищу и от просмотра хорошего кино, и от чтения качественной литературы, от похода в музей или от путешествия, осознавая, что все лучшие проявления художественного творчества – это дар Бога, который Он посылает через художников. Для современного человека это является необходимой подпиткой.

Люди, которые состоялись, реализовались, накопили значительное богатство, чтобы что-то построить для других, а также те, кто стремился к высотам в ремесле, в искусстве, они Церковью почитаемы, многие из них прославлены. Мы знаем имена архитекторов, меценатов и благотворителей, и Церковь их чтит. Скажем, всем в Москве известен Институт скорой помощи им. Склифосовского, но мало кто знает, что это Странноприимный дом графа Николая Петровича Шереметева. А Церковь его память чтит, он упоминается в церковных анналах как человек, который подарил людям большую больницу и красивый храм при ней.

Церковь с уважением и благодарностью поминает иконописцев, причем не только тех, которые были монахами, как Андрей Рублев. Церковь почитает также литераторов и мыслителей: Достоевского, Гоголя, братьев Киреевских и многих других. Церковь выделяет воинов, полководцев, например Федора Ушакова, Александра Суворова, причем однозначно с положительным знаком, вплоть до святости.

А кто не сохраняется в церковной памяти? Как правило, политики и чиновники. Эти наблюдения позволяют вывести церковное отношение к профессиональной деятельности: Церковь не ограничивает стремления человека к успеху в профессии, в служении. Стремление к повышению в должности, получению ученой степени или международной премии и т. д. – все это, я думаю, Церковь принимает и даже поощряет. Но если это становится самоцелью, если для человека получение признания, нового социального статуса становится самым важным, а все остальное для него служит лишь только средством, такому человеку с Евангелием будет трудно.

Например, банковский служащий честно служит в своем банке, добросовестно делает свое дело, стремится зарабатывать больше и составляет свой собственный капитал, и если он при этом не обкрадывает никого и сам живет по заповедям, если он христианин – это Церковью приветствуется. Кто же объят жаждой достатка, а о совести забывает – тот от Церкви удаляется. У меня есть много друзей, известных философов и архитекторов, которые прекрасно сочетают в себе и свою религиозность, и свой талант, и свою работу, даже если их работа Церковью не может быть воспринята практически. Думаю, это составляет хороший фон для молодых людей, которые хотят состояться и реализоваться в профессии.

Иногда спрашивают: как верующему человеку, особенно мужчине, примирить в своей душе, с одной стороны, стремление быть успешным среди своего окружения, а с другой стороны – смирение как избегание любой славы, известности, статусности. Я в этом случае вспоминаю двух своих весьма состоятельных знакомых.

Один человек быстро разбогател в 1990-е годы и жил на широкую ногу, покупая себе очень дорогие дома, машины, яхты и прочее. Мотивация у него была простая:

если он не будет приобретать столь дорогих вещей, его не поймут друзья и партнеры по бизнесу. Богатство, роскошь должны были свидетельствовать о его успехе. На мой взгляд, это иллюзия, свойственная стране с начальным капитализмом, этакая «гуляй, рванина!». Как тот старатель из знаменитого фильма «Угрюм-река», который вышел из тайги и покупает себе дорогую парчу на портянки.

Другой мой знакомец не менее состоятелен. Будучи постоянным членом одного прихода, он напряженно занимается бизнесом, работает очень-очень много. Достигнув высокого положения в бизнесе, он тем не менее отказывается от всех публичных должностей, которые ему предлагают, вплоть до Общественного совета при президенте, и ведет очень скромный, семейный образ жизни, старается жить по-христиански. Зато издает дорогие религиозные и художественные книги, заведомо нерентабельные, – это благотворительность. Кроме того, он много разных «мелких» добрых дел творит. Это ли не хорошо? Вот для чего его богатство! Нет никакого сомнения в том, что он целиком и полностью принадлежит русскому Православию в нашем традиционном понимании. При этом он не перестает стремиться ко все большему успеху, и у него это получается. А в бизнесе по-другому нельзя.