Алексей Бакулин - Письма в Небеса

Другой пример: Древний Китай с его «Книгой перемен», даосизм. Дао — Великий Путь природы, текучей, переменчивой; всё в мире находится в движении, всё безпрестанно меняется; мудрость человеческая заключена в том, чтобы встроиться в Дао и вместе со всем природным миром следовать по этому великому пути. Теперь взгляните на древнекитайское искусство: все эти волнистые, текущие линии, эти архитектурные строения, напоминающие растения или живые существа, — всё точно отражает духовные принципы даосизма.

Вот более близкий нам пример: Европа после Средневековья. Макс Вебер писал о том, что европейская культура Нового времени во многом порождена мощным движением Реформации. Отсюда и стремление овладеть природой, и обожествление науки, и трудовая аскеза, и вера в прогресс, и самообожествление гордого человеческого ума…

И русская культура… Это культура Слова, Слова с большой буквы. Мы — славяне. Мы не случайно так самоопределились, задолго до принятия Православия, ибо считали себя носителями и хранителями священных слов. И в первую очередь такое слово, как слава является словом священным. И может быть, именно потому мы и восприняли христианство так органично, что всегда были готовы воздать славу Слову, — вот и пришло к нам воплощённое Слово. Русская культура словоцентрична потому, что она христоцентрична...

Если же от русского слова перейти к русской азбуке, то здесь мы тоже увидим много интересного. Вы знаете, что первая русская азбука, глаголица, имеет в основе своей три образующих буквы фигуры: Круг, Треугольники Крест. Круг— это символ цельности, вечности, божественной полноты бытия. Треугольник— это символ Троицы. А Крест— это главный символ Христианства!.. Теперь взгляните, насколько полно восприняла русская культура эти свои глаголические первоосновы. Круг— целостность, а понятие Целого для нас чрезвычайно важно. Слово «целое» имеет корень «цел», то есть, «здоровый, неповреждённый». А слово «здоровый» этимологически связано с «древом» — с Древом Жизни. З доровый — это тот, кто приобщился к Древу Жизни. Для того, чтобы быть здоровым, надо быть целым. Отсюда наши слова «целебный», «исцеление», «целитель». Вот условие настоящего здоровья — целостность, восстановление цельности Духа-Души-Тела и главных качеств души — Ума-Чувства-Воли. У нас — и в глаголице, и в кириллице — есть буква, которая сейчас именуется просто «Жэ», а изначально называлась «Живете», — то есть, повелительное наклонение: «Живите!» Эта буква, как писала Нина Павловна Саблина, замечательный знаток нашей славянской азбуки, изображает собой древо, слитое с человеком, прорастающее через сердце человека. Вот какие удивительные символы таит в себе наша культура!

Целостность может быть застывшей, несущей в себе неподвижность, мёртвую окончательность. Чтобы целое было живым, необходима троичность. Мы ведь называем Пресвятую Троицу — Живоначальной, Животворящей. Она действительно несёт жизнь, — и не случайно на праздник Троицы мы приносим в храм берёзовые ветви, которые тоже символизируют жизнь. Зелень, то есть жизнь торжествует в эти дни во храме, торжествует и в природе, за пределами храма. Мир и храм объединяются в прославлении Троицы. Именно Троица и является условием жизни всякой целостности. Поэтому в русской культуре существует такое важное понятие, как «живое слово», живое, а не мёртвое знание. В сказках наших распространён такой образ, как Живая вода…

И ещё: в славянских языках есть три формы слова «Жизнь»: «живот» — жизнь телесная, биологическое существование; «Житие» — жизнь в обществе, социальный аспект; и есть «Жизнь» — как высшее, духовное явление, охватывающее все стороны этого понятия. И обратите внимание: разные славянские народы выбрали себе разную «жизнь» — кто «Живот» или «Жито», кто «Житие», а мы выбрали собственно «Жизнь», как высшее духовное начало, которое определяет всё остальное.

И вот: Круг— Целостность, Треугольник— Троичность… А Крест?

Вдумайтесь: только у русских слово «крещение» связано с крестом. Для прочих народов это — «погружение», «баптисма». Для них креститься значит погрузиться, омыться, очиститься, а для нас — взять крест свой и последовать за Христом. И это не случайно, ведь Россия выбрала путь Креста; она пошла за Христом и крестный путь для неё неизбежен. Подчас мы жалуемся на такую непростую судьбу нашей Родины, но она и не может быть иной, раз уж мы идём путём креста. Это сложный, узкий путь, но это путь настоящий. Сейчас особенно видна жертвенная судьба России: ее напрасно ненавидят, её заушают, унижают, о ней лжесвидетельствуют, её предают, на нее клевещут, и словно раздается: «Распни, распни её!»… И все же Крест — это ведь символ Победы. Поэтому хотелось бы надеяться, что, если мы не сойдём со креста, если Россия останется верна своему пути и будет идти за Христом, то и культура наша, истинная культура, которая содержит в себе все три животворящих символа — цельность, троичность и крест — просияет и будет нетленной. Я уверена, что она уже нетленна в своих главных достижениях.

— Вот какой вопрос хочется задать… Вспомним два века русской истории — XIV век и XIX-й. Для меня это своего рода антиподы. Судите сами: XIV век — время, когда в разорённой, сожжённой татарским владычеством Руси светская культура если не полностью отсутствовала, то находилась в плачевном состоянии. Но зато Русская святость в это столетие просияла так, как никогда: то был век Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского и ещё десятков известных и неведомых русских подвижников. Можно сказать, что тогда Русь и стала поистине святою. И XIX век. Тут всё наоборот. Церковь придавлена государством, в русском народе ширится безбожие, мы достигаем дна апостасии. Но в то же время — это высший взлёт русской светской культуры: Пушкин, Толстой, Достоевский, десятки великих художников, музыкантов, учёных… Что следует из такого противопоставления двух веков? Не та ли мысль, что всё-таки вера и светская культура — враждебны друг другу, или, по крайней мере могут развиваться независимо?..

— Нет, не думаю. Во-первых, почему вы исключаете из понятия культуры саму святость? Исихазм — это тоже культурное явление — явление великой духовной культуры. Искусство божественного безмолвия, умного делания, — оно и называлось-то «художеством художеств». Да, существует культура молитвенного слова. Существует культура монашеского подвига. И говорить, что всё это внекультурные явления, мы не имеем права. И получается, что разорённая, раздробленная Русь XIV века всё же имела высочайшую культуру — духовную. Но что интересно? Если изначально — в Греции и других православных странах — исихазм был связан с уходом из мира, с подвигом пустынножительства, то русский исихазм отличается как раз тем, что он выходит в мир! Удивительно! Вот Сергий Радонежский: он сначала уходит в пустыню, но тут же вокруг него образуется обитель, а затем ученики Сергия открывают монастыри по всей Руси. А вокруг монастырей возникают поселения: монашеские обители становятся центрами освоения (окультуривания!) земель. Русская святость одухотворяет и спасает мир! И Русский мир без неё жить не может. Даже когда святые бежали из мира — мир бежал за ними. В этом особенность русского духа.