Георгий Завершинский - Верю! Слава Тебе, Боже! Как верить несмотря ни на что

Революционно настроенная толпа не может безошибочно определиться с выбором, когда не имеет для этого внутренней основы. Охлос сам по себе не может преобразиться в лаос . Об этом свидетельствует опыт современных восстаний в некоторых странах, когда «всенародно» избранное правительство не может удержаться у власти и года, как случилось, например, в Египте. Новый переворот – опять неизвестность. Кто гарантирует решение проблемы власти? С оружием в руках мирную жизнь нынешнего общества не построить.

Человеческие попытки устроить лучшую жизнь заканчиваются успешно далеко не всегда и не для всех .

Всегда и для всех остается предложение беспокойства веры в Бога и участия в Евхаристии – общем деле во имя Его: «Я завещаваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство, да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем, и сядете на престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Лк 22:29–30).

Суд над народами

Судить народ, значит, иметь верное суждение о том, каким предстанет народ перед Богом. Безошибочно это может сделать кровный представитель самого народа, имеющий веру в Бога и святость личной жизни. Для Божьего суда лучше, когда подвижник веры знает о своем отечестве изнутри, живет его жизнью – сорадуется и сострадает с ним.

Христос говорит двенадцати апостолам: «Вы, последовавшие за Мною, – в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф 19:28).

Суд начинает Христос – продолжают апостолы и Церковь в том народе, о котором «печется» Бог. Именно с беспокойства веры начинается суд над народом. И это суд милости и правды, об исполнении которых каждый народ должен своевременно позаботиться.

Если нет веры и правды, то нет и суда-суждения о народе, которого ожидает Бог. Он не только ждет, но и действует, посылая всякому народу Своих пророков и апостолов, мучеников и исповедников, праведников и воздержников… А главное, Бог посылает Своего Сына именно к тем народам, суд над которыми отдал Ему.

Избранными будут те, кто не стал «советоваться с плотью и кровью» (Гал 1:16), а избрал Христа. «Всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, – говорит Христос, – получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф 19:29).

«Русский – значит православный»? Разве православие передается по наследству – от поколения к поколению? Кто тогда изначально «истинно православный» – иудеи или греки? А может быть, римляне, приходившие на праздник Пятидесятницы в Иерусалим? – Они услышали проповедь Петра и среди первых поверили во Христа.

Для чего народам соревноваться в несуществующем «первенстве» перед Богом?

Его суд о том, что мы сделали благого для других – накормили или напоили, одели или приютили, посетили в больнице или в тюрьме. Таким Бог видит Свой народ.

Или не сделали ничего благого. Но могли… Такими Бог нас не видит – русских ли, немцев или американцев.

«У одного человека было два сына; и он, подойдя к первому, сказал: сын! пойди сегодня работай в винограднике моем. Но он сказал в ответ: не хочу; а после, раскаявшись, пошел. И подойдя к другому, он сказал то же. Этот сказал в ответ: иду, государь, и не пошел. Который из двух исполнил волю отца?» (Мф 21:28–31).

Как понять, можем ли мы действительно быть полезными в реальной ситуации? Молиться и ждать, пока Бог откроет, или строить свой порядок так, чтобы помощь для беспомощных была в нем спланирована и предусмотрена законом, которому мы уже научились и должны уметь всегда исполнять?

Возможно ли сочетание этих подходов? Не устраняем ли мы Бога из своей практики, пытаясь сами решить и устроить все? Не пытаемся ли молитвой оправдать свои беспомощность, неорганизованность и бездействие?

«Господи! Дай мне силы изменить в моей жизни то, что я могу изменить, дай мне мужество принять то, что изменить не в моей власти, и дай мне мудрость отличить одно от другого», – замеченное над рабочим столом президента США Джона Кеннеди выражение американцы приписывают теологу Рейнхольду Нибуру. А некоторые русские узнают в нем краткую молитву оптинских старцев.

«Когда человек работает – работает человек, когда человек молится – работает Бог». Радостная пословица… Хотелось бы так жить! Ведь Бог может все!

Пословица – не молитва, а Божья «работа» – не чудеса «джинна из бутылки». Бог не появляется в нашей жизни как готовые на все «два молодца, одинаковых с лица».

Труд молитвы – издавна обретенное понимание молитвы как дела жизни. Монашество – призвание не только к работе, а к христианской жизни как молитве.

Общины монахов и отдельные аскеты желают проводить все время своей жизни в молитве.

Во многих случаях монахи довольствуются настолько малым, что не нуждаются в связи с окружающим миром – уходят в пустыни и горы. Они удаляются от мира, чтобы чисто молиться за него.

Чистая молитва бывает без внешних образов или помышлений, чего достичь непросто. Даже годы непрерывной аскетической практики не всегда этому способствуют. Бог Сам видит Своего молитвенника и ограждает его от искушений. Если человек в смирении готов все принять…

Монашество – школа смирения. Один попадает в эту школу сразу, другой – на опыте познав «всю премудрость» жизни без Бога. Однако не всем дано обучаться в школе.

Святая Мария Египетская ушла в пустыню, ничему заранее не учившись. Первый человек – старец Зосима – встретил ее, обугленную палящим солнцем, спустя несколько десятилетий. Она знала Писание и псалтырь наизусть и, облегченная сердечной молитвой к Богу, воспаряла «на локоть» от земли.

Молитесь непрестанно, говорил апостол. Во время работы и после нее, в храме и по дороге к нему, дома и в путешествии… Тогда «работа» Бога, Который действует всегда (иначе бы мы не дышали и не жили), будет нами благодарно воспринята.

Средоточие молитвы человека из «Божьего народа» – благодарение. Литургия – общее дело благодарения – совершается Богом вместе со Своим народом. Не только для народа, но и на радость Богу. Тогда народ сохраняет причастность к Богу и свое именование – «народ Божий».

Если народ отходит от Литургии, то и Божьего в нем не остается.