Евгений Поселянин - Святые вожди земли русской

В это время среди общего крушения твердым нерушимым столпом стояла на обетовании Пресвятой Девы Троице-Сергиева лавра и среди леденящего мрака сияла как светоч, которого не могли задуть никакие вихри.

Сбросив с себя осаду поляков и русских воров, напрасно тягавшихся с силою Святой Троицы, она в то время, казалось, была всей Россией. Одна хранила бодрость и веру в тот народ, который словно уже изверился в себе и, вольный мертвец, сам уложил себя в вырытую им же могилу. Одна, среди разнузданных криков отчаяния, вражды, проклятий и погибели, спокойно и неустанно возносила к высокому небу привычную хвалу Богу как Благодателю прошлого и мольбу как Тому «Святому Крепкому», Который силен воззвать и воздвигнуть из гроба смердящего Лазаря, будь этот Лазарь целым народом.

Явление Сергия Радонежского князю Минину

И такое чудо совершилось…

Дивная оборона преп. Сергием своей лавры от месячной осады хорошо известна. Всякий русский помнит, как преп. Сергий словно поднялся тогда из гроба, как предупреждал защитников лавры о намерениях врагов, как видели его поляки обходящим ограду с кропилом и святою водой, как являлся он в церквах и кельях то молящимся, то ободряющим, то с обличением нерадивых, то с советами; как видели его потом и в осажденной Москве со словами утешения и уверенной надежды.

Гораздо менее известно то, что и подвиг Минина внушен преп. Сергием.

Дважды являлся преподобный Минину во время уединенной его молитвы и повелевал собирать казну для ратных людей и идти на освобождение Москвы. Но Минин не решался. Тогда в третий раз явился преподобный, уже с грозным вещанием и словом, что «есть изволение суда Божия помиловать православных и привести в тишину». После этого явления Минин почувствовал ослабление и счел его за кару. Вскоре избран он был в земские старосты. Увидев в том подтверждение, что время исполнить слово Сергиево, он кликнул клич.

Проходя уже в ополчении Пожарского мимо Троицкой обители, Минин сам объявил келарю Дионисию об этих явлениях. За несколько часов до освобождения Москвы, преп. Сергий явился архиепископу Арсению, томившемуся в Кремле от голода и болезни, и, исцелив его, сказал: «..Встань и иди во сретение православному воинству: молитвами Пресвятые Богородицы Господь очистил царствующий град от врагов».

Помощи преп. Сергия современники приписывали заключение Деулинского с поляками перемирия, которое затягивалось, пока в лавре не помолились преп. Сергию, и тогда поляки сами призвали русских. За это и воздвигнут в Деулине ему храм, как «истинному миротворцу».

Русское общество начала XVII века вполне сознавало чрезвычайность заступничества преп. Сергия. Ему, первому из святых, был составлен тогда акафист. Подобно тому, как хвалебное пение Богоматери, составленное после чудесного избавления ею в 866 г. Царьграда от языческой русской дружины начинается словами «Взбранной Воеводе», так и в хвале русскому святому, вождю русских сил, спасшему свою родину от погибели, первые слова: «Возбранный от Царя сил Господа Иисуса данный России воеводо и чудотворче предивный!» В этих словах ясно выражен взгляд на значение преп. Сергия в сохранении в ту годину целости Русской земли.

Икона преп. Сергия, писанная на гробовой его доске, сопутствовала действующей русской армии и в Отечественную войну и в войну за независимость восточных славян 1877–1878 гг. Вспомним еще, что в 1812 г., когда опять Москва оттерпливала плен за Россию, преп. Сергий не допустил западных воров в свою ничем не обороненную лавру.

Если оглянуться на дела преп. Сергия и на то, чем обязана ему Россия, можно без погрешности назвать его вождем Русской земли: таким вождем, какому подобного не имела ни одна страна.

Имя преп. Сергия — боевой клич, нравственная многодвижущая сила, слава самых памятных русских годин, спасительное знамя. Вера в него есть одно из лучших наследий прошлого и залог нашего дальнейшего развития.

Св. Сергий Радонежский на иконе XVI в.

И для счастья России дай Бог, чтоб до конца веков звучало перед ракой преп. Сергия это глубокое слово общерусской молитвы:

«Вся Богом просвещенная Россия, твоими чудесами исполненная и милостями облагодетельствованная, исповедает тебя своим покровителем и заступником. Яви древние милости твои, и как ты отцам нашим помогал, не отринь и нас, чад их, по их стопам к тебе шествующих».

Войдем туда, где он спит своим живым сном. Время пению и молитве час.

«Величаем, величаем тя!» — раздаются сладкие звуки перед ракою Троицкого собора, среди усердно зажженных неисчислимых огней веры в воздухе, полном бессмертных чудес. И по всей Руси это величание находит отголосок.

«Величаем, величаем тя!» несется от возвеличенной им Москвы, где, быть может, когда ляжет темнота, ходит, осеняя крестом семь священных холмов, преподобный старец.

«Величаем, величаем тя!» — тает песня в волнах многоводной Волги, по казанскому царству.

«Величаем, величаем тя!» слышится в просвещенной его учениками необозримой северной стороне, до самого Поморья.

«Величаем, величаем тя!» — словно шепчет ему задумчивая, тихая, как он, русская природа.

И в лице тех богомольцев, что выслали ему на поклон каждый русский город, каждый поселок, восходит от всего простора Русской земли, от темных лесов и серебряных ее рек, от нив и садов, равнин и снежных вершин, стройная, бесконечная, радующая небо и землю хвала: «Величаем, величаем тя!»

И если Русская земля, в которую так верил и которой так послужил этот чудный вождь, достигнет своего заветного назначения и скажет миру, и воплотит в действительности слово о всеобщей любви и вечном мире, если вселенная преклонится, наконец, перед святыней России и захочет узнать Россию в том, «что ее лучше всего выражает — тогда проникнутая восторгом перед красотой и правдой этого верховного русского человека, этой созидающей русской силы — не помолится ли она с нами нашей молитвой, и не споет ли тогда ему в единодушном светлом порыве вся вселенная: „Величаем, величаем тя!“»

Все те чувства, упования, какие воодушевляли святых правителей земли Русской, в наши дни воплотились в Государе Александре III. Теперь дорогое явление, жившее среди нас, стало уже прошлым; некогда близкий к нам образ — преданьем. Но неужели от громадного существования, взошедшего над нами светлым красным солнцем и закатившегося после такого короткого дня, ничего не осталось, все погасло?