Всеслав Соло - Переодетые в чужие тела

Висела долго хрупкой запятою.

Моей судьбы наверно в том вина...

Копил годами солнечную усталь

Я для раздумий, и пришли они...

Я понял, что воспитывая чувства,

Позволил мыслям одичать в тени...

Я до сих пор оглядываю дали,

Надеюсь, что зайду за горизонт!

Восходы все еще не отпылали,

Еще не оступался я с высот...

Отзапятаюсь. В жизни так ведется, -

Всегда над нами остается высь!

И в полный круг моя Луна сомкнется,

И так отпишет белой точкой жизнь...

-- Чьи это строки? -- спросила Юля.

-- Я считаю, что строки принадлежат на тот момент, когда они звучат, всегда тому, кто их читает, а вообще-то... -- это строки вашего отца, Юленька. Ты их наверняка не знала, совершенно случайно они оказались у меня.

-- Ты говоришь так, что можно подумать, папа подарил тебе целую тетрадку своих стихов, Миша. -- будто укорила Юля.

-- Нет. Не тетрадку, -- загадочно проговорил Миша, продолжая смотреть на Луну.

-- Точка, -- сказала Юля.

-- Да. И она отписала его жизнь.

-- Немедленно извинись, Миша, ты сказал какую-то гадость. Мой отец жив, и он еще будет жить, слышишь! -- потребовала Юля.

-- Юленька! -- будто опомнился молодой человек и отвернувшись от окна, прошагал к белеющему силуэту в кресле. -- Я просто оговорился, -- жалобно сказал он, припавши к Юлиным коленям и исцеловывая нежные ее руки. -- Я совсем не то имел ввиду. Я хотел сказать: отписала одну из частей его жизни, но будут еще и другие. Прости меня, Юленька. Я проговорил это в каком-то чертовом забытьи, прости.

-- Мы действительно завтра идем? -- спросила Юля, не наклоняясь к Мишиным ласкам, будто отшатнувшаяся от них -- так она сидела в кресле, недоверчиво откинувшись на его спинку.

-- Да. Я же сказал -- Да! Сейчас же..., я позвоню Вере домой, прямо сейчас! Я буду настой-чив. Она не откажет.

-- Звони, -- потребовал Юля.

Несколько секунд Миша продолжал сидеть оцепенело.

-- Звони же! -- настойчиво прикрикнула Юля.

-- Конечно, -- оживился молодой человек и тут же ловко встал во весь рост на ноги и решительно прошел к журнальному столику у кровати, на котором стоял телефон, сел на кровать, снял трубку с аппарата.

Не через долго, зазвучал его голос...

-- Алло, -- сказал он.

-- Да, -- ответили ему.

-- Это вас беспокоит Миша. Будьте добры, пригласите к телефону Веру.

-- Кто ее просит?

-- Это я, Миша.

-- Зачем вы звоните сюда? Этот номер для экстремального случая.

-- Можете считать, что это именно так, Георгио Фатович. Позовите Веру.

-- Вы что... не один? Ваша дочь рядом?

-- Да.

-- Весьма не осторожно, Василий Федорович, весьма. Вера!.. Возьми трубку...

-- Да. Я слушаю вас, Василий Федорович. Вы, наверно, беспокоитесь о здоровье этого молодого человека. Пока он себя чувствует не плохо, смирился, молчит...

-- Перестаньте! Я не хочу об этом слышать.

-- Тогда, зачем же вы звоните?

-- Как хотите, Вера..., но завтра Юля должна увидеть своего отца.

-- Что?! Свидание? Вы с ума сошли, Василий Федорович. Это исключено.

-- Давайте без осложнений, Вера. Юля увидит отца, и это обязательно. Увидит завтра.

-- Вы что, пугаете?

-- Я предупреждаю об обязательном.

-- Извините, но... как по-вашему я это устрою?! Прикажете показывать вашей дочери старого молодого человека, а говорить будете за него вы, или мы ему заткнем рот?

-- Как вам угодно.

-- Нет. Вы определенно не в себе, Василий Федорович.

-- Это вы угадали.

-- Перестаньте острить! Я понимаю, что вы не можете справиться со своей дочерью, и все заботы на этот счет пытаетесь свалить на меня. Мы так не договаривались. Скажите Юле -- нет. Или давайте, если вы так слабы, пригласите ее к телефону: я ей все, что понадобится, объясню.

-- Слушайте меня внимательно: завтра я и Юля будем у вас в клинике ровно в одиннадцать часов. И я не хотел бы никаких осложнений, Ве-ра. До завтра. Все.

Но Юля слышала только Мишин голос:

"Алло... Это вас беспокоит Миша. Будьте добры, пригласите к телефону Веру... Это я, Ми-ша... Можете считать, что это именно так, Георгио Фатович. Позовите Веру... Да... Перестаньте, я не хочу об этом слышать!.. Как хотите, Вера..., но завтра Юля должна увидеть своего отца... Давайте без осложнений, Вера. Юля увидит отца, и это обязательно. Увидит завтра... Я предупреждаю об обязательном... Как вам угодно... Это вы угадали... Слушайте меня внимательно: завтра я и Юля будем у вас в клинике ровно в одиннадцать часов. И я не хотел бы никаких осложнений, Вера. До завтра. Все..."

Миша брезгливо бросил трубку на аппарат. У него было такое чувство, что трубка может сейчас сама подлететь к его уху и он услышит какую-нибудь гадость, против которой не в силах будет протестовать.

Молодой человек поторопился встать с кровати и отойти к окну, чтобы успокоиться и не выказать, через возникшее волнение, для пристально следящей за ним Юли какую-нибудь нежелательную догадку.

Неожиданно Василий Федорович почувст-вовал, что у него ничего не получилось, когда он попытался вытереть пот со лба! Его правая рука оставалась лежать на подоконнике неподвижно, а он совершенно точно понимал, что поднял ее к лицу! "Что такое?!" -- удивился и испугался он про себя. -"Я могу поклясться, что моя рука сейчас поднята, но я вижу точно -- она осталась на подоконнике... Что это со мной? И голова немного закружилась. Стоп. Надо успокоиться, взять себя в руки... Вот так. Руку на место. Спокойно. Поднимаю ее: пошла... Слава Богу. Нельзя волноваться. Но почему же?!" -- возмутился он. -- "Неудачная пересадка? Или... Так было надо?.. Юсман права: меня поместили временно... Во всяком случае, я теперь знаю, что волноваться нельзя -- тело начинает отставать от моих движений. Надо взять себя в руки и ни в коем случае впредь не поддаваться более испугам или неожиданным переживаниям".

-- Все в порядке? -- через некоторое время поинтересовалась Юля.

-- Да. Все в порядке, Юленька. Завтра мы отправляемся в клинику.

-- Но..., мне показалось, Вера не согласна?

-- Это я беру на себя.

Юля встала из кресла и подойдя к молодому человеку, прижалась к его спине:

-- Спасибо, Миша, -- сказала она и шепотом спросила, -- Луна же, правда, не отписала папину жизнь?

-- Нет, Юленька.

Срочное ускорение дела

После того, как Вера переговорила по теле-фону с Аршиинкиным-Мертвяком, пересаженным в тело Миши, когда, так поспешно и вызывающе, Василий Федорович оставил Веру на телефонной линии, односторонне положивши трубку на аппарат, Георгио Фатович, все подслушавший через наушники, быстро зашагал туда-сюда по своему домашнему кабинету, в котором провел около часа в одиночестве.

-- Слушай меня внимательно, Карвелла! -- распорядительно заговорил он, когда решил и объявился в проеме двери в комнате своей жены. -- Сама судьба нам готовит завтра сюрприз! -- торжественно и обдуманно объявил он.