Вэй У Вэй - Открытая тайна

Одного слова достаточно, чтобы раскрыть истину.

Шэнъхуй

Эта книга, по сути, — обсуждение. Если некоторые пассажи покажутся вам наставлениями, пожалуй­ста, воспринимайте их как места повышенной ярко­сти, вызванной просветом в облаках непонимания, которые все мы стремимся разогнать. Автору этих строк нечему научить кого бы то ни было, его сло­ва — просто вклад в наше общее обсуждение того, что неизбежно должно быть для нас самой важной темой, которая только может обсуждаться живыми существами.

Вэй УВэй

Пока субъект центрирован в феноменальном объек­те и думает и говорит оттуда, субъект отождествлен с этим объектом и ограничен им.

Пока это условие сохраняется, отождествленный субъект не может стать свободным, поскольку сво­бода — это освобождение от такого отождествления.

Покидание феноменального центра составляет единственную «практику», и это покидание является не актом, намеренно совершаемым отождествлен­ным субъектом, а недеянием (у-вэй), оставляющим ноуменальный центр распоряжаться феноменальной активностью без фиктивного вмешательства вооб­ражаемого «я».

Ты все еще думаешь, смотришь, живешь из вооб­ражаемого феноменального центра? Пока ты про­должаешь это делать, ты никогда не узнаешь вкус свободы.

Может ли какое-то утверждение быть более классическим?

Может ли какое-то утверждение быть более очевидным?

Может ли какое-то утверждение быть более жизненным?

Однако — на Востоке и на Западе — многие ли ему следуют?

Так

Может ли какое-то утверждение быть более необходимым?

Р. 5. Если тебе понятно написанное выше, нет необ­ходимости читать эту книгу дальше.

Мы часто не понимаем природу и преувеличиваем важность «времени» и «пространства».

Нет таких «вещей» (они не существуют сами по себе): они обладают кажущимся существованием, то есть они «функционируют» только как механизм, позволяющий событиям, растянутым простран­ственно и последовательно, быть познаваемыми. Они сопровождают события и делают их развитие осуществимым. Сами по себе они не имеют никако­го существования. Это видимости, и их кажущее­ся существование происходит из событий, которые они сопровождают и делают воспринимаемыми. Они гипотетичны, как «эфир», условны, как алге­бра, — психические умозаключения, помогающие познавать вселенную, которую мы объективируем, и они не предшествуют и не сохраняются отдельно от сопровождаемых ими событий, а используются в функции каждого такого события, когда оно про­исходит.

Там, где нет событий, нет и необходимости во «времени» или «пространстве» — и в их отсутствие

мы более не ограниченны, поскольку нет того, кто считает себя ограниченным.

Время — всего лишь умозаключение, придуман­ное в попытке объяснить рост, развитие, протяжен­ность и изменение, которые составляют дополни­тельную ось измерения за пределом известных нам трех, под прямыми углами к объему. «Прошлое», «на­стоящее» и «будущее» — умозаключения, извлечен­ные из этой временной интерпретации следующего измерения, в котором возникает иллюзия протяжен­ности. И, следовательно, все формы временности концептуальны и воображаемы.

Таким образом, прорицание, или предвидение, — это восприятие с дополнительной оси измерения, за пределом времени, под четвертым прямым углом, откуда, как в случае с каждым главным измерением, второстепенные воспринимаются как целое, и «при­чины» и «следствия» так же очевидны в том, что мы называем будущим, как и в том, что мы называем прошлым.

Событие происходит только в уме воспринимаю­щего — одного или нескольких, в зависимости от об­стоятельств — и никакое событие не может быть ни­чем иным, кроме как памятью, когда мы знаем его. События — лишь психические переживания. Собы­тия, или память о событиях, — это объективизации в сознании.

Кто может страдать?

Только объект может страдать.

Я не объект (никакой объект не может быть я),

нет ни я-объекта, ни я-субъекта, потому что они оба были бы объектами.

Следовательно, я не могу страдать.

Но кажется, что страдание есть, как и его проти­воположность, — как удовольствие, так и боль. Это видимости, но они переживаются. Кем или чем они переживаются?

Они, очевидно, переживаются посредством отож­дествления того, что есть я, с тем, что не есть я, или, если хотите, тем, что не есть мы, иллюзорно ото­ждествленным с тем, что мы есть.

То, что мы есть, не знает боли и удовольствия. То, что мы есть как таковое, вообще ничего не знает, по­скольку нет никакой объективной сущности, чтобы испытывать переживание.

Какими бы интенсивными ни казались ощуще­ния, в сне проявленного они — следствия причин во временной последовательности, и вне временной

последовательности, в которой они развиваются,

они не являются ни причиной, ни следствием.

Нет никого, кто мог бы страдать. Нам кажется, что мы страдаем, из-за нашего иллюзорного отож­дествления с феноменальным объектом.

Давайте, по крайней мере, поймем это.

То что есть мы неуязвимо и не может быть не свободно.

Кажется механизм жизни основан на предположении, что действия разумных существ - результат приложения воли со стороны каждого такого феноменального объекта,

Очевидно, однако, что они скорее реагируют, чем действуют, и что их жизнь обусловлена инстинктами, привычками, модой и пропагандой. Их образ жизни в первую очередь — набор рефлексов, оставляющий ограниченные возможности для намеренного и об­думанного, то есть целенаправленного действия, ко­торое при поверхностном рассмотрении может по­казаться результатом волеизъявления, или, что называется, волевого действия.