Норман Кон - Благословение на геноцид

Враг парламентаризма Марков-второй видит причину крушения Российской империи в том, что «правительственная бюрократия — в большинстве своем — открыто стала на сторону Государственной Думы». Неспособность национал-монархистов предотвратить свержение самодержавия он объясняет так: «Бунт против царских властей — во имя царской власти был невозможен. Приходилось отказаться от наступательной, государственно-строительной деятельности (иначе фашизма) и отступить в глубокий тыл для сбережения святыни и знамен самодержавия"[Там же, с. 137.]. Показательно, что вожделенная для него государственно-строительная деятельность была равнозначна фашизму.

В книге Н. Кона говорится о сотрудничестве Маркова с гитлеровцами, защитниками «Протоколов», во время судебного разбирательства в Берне. Перлом аргументации Маркова является вздорное утверждение о том, что газета Милюкова, напечатавшая рассказ дю Шайла о Нилусе, помещалась в синагоге.

«Извечный заговор злобствующего иудаизма» он усматривает в таких разнородных явлениях, как реформация (в частности, пуританизм, кальвинизм, анабаптизм), движение Кромвеля, французская революция 1789 года, все смуты и революции XIX и XX столетий, «широкий заговор Петрашевского, в котором, увы, оказался замешанным и великий наш писатель Ф.М. Достоевский», русско-японская и первая мировая войны[Там же, с. 42–46, 67, 68, 82, 103, 155.]. Он называет врагов по имени, в частности, Мережковского, «природного каббалиста», H.A. Бердяева, «того же темного духа профессора», С. Булгакова, «ныне протоиерея евлогианского раскола"[Н.Е. Марков. Войны темных сил, кн. II. Париж, 1930, с. 146, 148.].

Вместе с нацистским идеологом Розенбергом Марков сетует на то, что Муссолини «был вынужден склониться перед силой еврейства"[Там же, с. 41.], иными словами, не разделил ту расовую теорию, которая впоследствии воплотилась в «окончательном решении еврейского вопроса» немецкими нацистами. Он сетует также на то, что английская аристократия «утратила, чистоту англо-саксонской расы», породнившись с богатыми евреями.

Начав с антисемитизма «христианского», Марков пришел к антисемитизму расовому. В этом смысле исторический антисемитизм повторяет онтогенез идеологии Маркова.

Литературное творчество этого «национал-государственника» несет на себе отпечаток паранойяльного мышления.

Впрочем, этот тип мышления свойственен и многим другим идейным борцам с масонами. Для примера обратимся к творчеству В.Ф. Иванова, автора книги «От Петра Первого до наших дней» (Харбин, 1934). Специалист по истории масонства польский ученый Людвик Хасс говорит о нем, как об «одном из наиболее серьезных русских антимасонских писателей"[Л. Хасс. — «Вопросы истории», 1990, № 1, с. 28.]. Справедливости ради заметим, что эта высокая оценка дана Хассом после упоминания того, что он деликатно назвал «публицистическими статьями в духе авторов журнала «Наш современник» и «научно-историческими или полунаучно-историческими брошюрами Н.Н. Яковлева, В.Я. Бегуна и прочих».

Как и Марков-второй, В.Ф. Иванов усматривает всемирный заговор масонов во всех крупных религиозных, военных и социально-политических потрясениях двух последних столетий.

Итак, послушаем серьезного антимасонского писателя:

«Наполеон одерживал победы над своими многочисленными врагами не потому, что он был «гениальный» полководец, а потому, что в стане своих врагов он имел преданных союзников, которые создавали ему победы и поражения собственным государствам» (с. 288).

Автор не только указывает имя преданного союзника Наполеона в России, но и дает ему однозначную характеристику:

«Бездарный как полководец, Кутузов нужен был русским и французским масонам в достижении общей цели, и он был против воли и желания императора назначен главнокомандующим» (с. 291).

Это утверждение Иванов иллюстрирует конкретными примерами:

«Бой под Тарутиным — открытая измена главнокомандующего Кутузова» (с.301). «…масон Кутузов только выполнил свою обязанность в отношении своего брата (Мюрата), разбитого и попавшего в беду (предотвратил его полное уничтожение — Д.Ч.)» (с. 302).

Отечественная война 1812 года — это не только игры масонов Наполеона, Мюрата, Кутузова и др. — истинную цель войны автор разоблачает следующим сообщением:

«В воззваниях Синода указывалось, что Наполеон… «ко вящему посрамлению Церкви Христовой задумал восстановить синедрион, объявить себя Мессией, собрать евреев и вести их на окончательное искоренение всякой христианской веры» (с. 289).

Отмечая, что «душой заговора и восстания декабристов были старые опытные масоны» (с. 345), В.Ф. Иванов, в отличие от Маркова, не ограничивается констатацией, но идет вглубь: «Заговорщикам помогал масон Бенкендорф. По восшествии на престол (так у автора! — Д.Ч.), Бенкендорф, вошедший в доверие к Николаю Павловичу, помогал скрыть следы заговорщиков» (с. 347).

И в отношении петрашевцев Иванов делает на шаг больше, чем Н.Е. Марков:

«Петрашевцы изучали социалистические идеи Фурье, Сен-Симона и Луи Блана, которые, как известно, были масонами. К этому кружку принадлежали Салтыков-Щедрин, …Чернышевский и Достоевский. Петрашевцы, благодаря покровительству Бенкендорфа, который был шефом жандармов, развивали свою революционную работу совершенно свободно» (с. 366).

После Маркова трудно удивить высказываниями, что «вопрос о мировой войне (первой — Д.Ч.) был решен в недрах мирового масонства» (с. 456), что «деньги Ленину и Троцкому на большевистскую революцию переводили еврейские банкиры» (с. 490). Зато элемент открытия содержат следующие утверждения:

«Антибольшевистские правительства (Колчака, Деникина и др. — Д.Ч.) были захвачены масонами, которые ненавидели монархическую государственность, боялись проявления религиозного и национального самосознания к взрыва патриотических чувств» (с. 496). «Борьба между красными и белыми была в сущности борьбой между голубым и красным масонством» (с. 497).

Как и Марков, В.Ф. Иванов разоблачает «братьев-софиан», но делает это в более острой литературной форме. В частности, о. Сергия Булгакова он называет «ошалевшим от учености», Зеньковского «злобным и пылающим ненавистью к царскому самодержавию», Н.А. Бердяева «апологетом масонства» (с. 525).

В его критике Сирина (В. Набокова) слышится что-то знакомое и как-будто сегодняшнее: «скучно и нудно читать русскую эмигрантскую литературу, эти психологические копания во вкусе М. Пруста…» (с. 540). Но литературным анализом он себя не утруждает. Заслуживает внимания оценка, которую дает Иванов присуждению И.А. Бунину Нобелевской премии:

«Но нет никакого сомнения, что Бунин получил эти крупные деньги по причинам именно формально-красивого, филигранного своего творчества, разлагающего, безвольного, а каковы причины получения по существу — мы увидим ниже. Вся эта вялость зарубежной русской литературы объясняется тем, что она в плену, что она не может писать то, что нужно народу, если бы даже и хотела. Она пишет то, что приказывают писать, держит тот тон, который приказывают держать ее лидеры… Так кто же эти лидеры? Многие русские писатели принадлежат к масонам и находятся в зависимости от масонского ордена…» (с. 541).