В. Костюченко - Шри Ауробиндо. Многообразие наследия и единство мысли

раньше , чем собственно философские произведения. Так, в «Видении науки» и «Риши» мы находим задолго до написания первых глав «Жизни Божественной» идею «двух отрицаний» существования высшего смысла в земной жизни: «ангел», олицетворяющий науку в первой из этих поэм, сводит «тайну человека» к «трепещущим серым клеткам» мозга и так пытается «объяснить» и его эстетические порывы, и религиозные свершения, и военные подвиги; во второй, более длинной поэме один из героев тщетно пытается найти высшее духовное начало, оставив землю, но получает от риши указание искать это начало не вне, а на самой земле, совершенствуя жизнь и приближаясь к Богу через это совершенствование.

Порой же мы встречаем в этих ранних поэмах строки, которые могли бы стать эпиграфами к главам «Жизни Божественной». Вот один из них (из «Парабрахмана») – к главам о скрытом блаженстве существования (Ананде): «Себя блаженства жалом поразив, нарек он это болью» [4].

Муза поэзии никогда не покинет Шри Ауробиндо. Стихи он будет писать до конца своих дней, более того, в некоторых поэтических жанрах он достигнет настоящего совершенства именно в последние десятилетия своей жизни (лучшие его сонеты относятся к 1930—1940 гг.). И Шри Ауробиндо как человека и мыслителя просто невозможно понять без того, что проявилось уже в его юности, посвященной поэзии, когда в стихах его сочетались сила воображения и ясность интеллекта (качества, столь ценимые им во французской культурной традиции), основательное знание европейской культуры и глубокое освоение культуры индийской, любовь к «земной» красоте и устремленность к духовным вершинам.

Но «из песни слова не выкинешь» – в первое десятилетие нашего века Шри Ауробиндо все больше погружается в «прозаическую» (скорее, впрочем, для других, чем для него самого – стоит только почитать его речи и статьи этого периода!) сферу политики, а после потрясшего его и миллионы индийцев раздела Бенгалии в 1905 г. («часа истины», как сказали бы мы, «часа Бога», как сказал Шри Ауробиндо) оказывается почти полностью занят политической деятельностью. Она приносит ему всеиндийскую славу, дань поклонения Р. Тагора и жестокие преследования колониальной администрации (целый год – с мая 1908 по май 1909 г. – он проводит в тюрьме по обвинению в соучастии в террористическом акте, что грозит ему высшей мерой наказания). Возглавив (вместе с Б. Г. Тилаком) радикальное крыло в ИНК, Шри Ауробиндо многое определяет не только в событиях тех бурных лет, но и в ходе освободительного движения на все последующие десятилетия. Выступив за полную независимость (пурна сварадж), он сделал сторонником этой идеи миллионы соотечественников. Разработав тактику пассивного сопротивления (с применением бойкота по отношению к деятельности колониальных властей и позитивных альтернатив этой деятельности: национальное производство – свадеши, национальное образование, национальный арбитраж), он во многом предвосхитил тактику Махатмы Ганди, в отличие от которого допускал, впрочем, и применение насильственных способов борьбы. И наконец, он воодушевил индийцев своей духовной интерпретацией национализма, утверждая, что Индия не просто земля, где они живут, но Великая Мать, проявление божественной силы – Шакти, духовное начало, которое объединяет настоящее поколение с поколениями прошлыми и будущими.

В истолкованном так национализме находит свое место и самая влиятельная религиозно-философская традиция Индии – ведантистская. В серии статей (1907 г.), получивших впоследствии название «Доктрина пассивного сопротивления», Шри Ауробиндо пишет: «Наша установка – политический ведантизм» [5]. И годом позже: «Что нам нужно, чтобы посвятить жизнь Свараджу? Оставить идею эго и заменить ее идеей нации» [6]. А далее идут сопоставления установки «политического ведантиста» с установкой ведантиста обычного: первый, как и второй, нуждается в таких качествах, как тьяга (оставление плодов действия) и мумукшатва (стремление к духовному освобождению). Проводя такие сопоставления (а их в его работах того периода – десятки), Шри Ауробиндо чаще всего обращается к идеям Бхагавадгиты (одного из трех главных источников ведантистской традиции). Здесь находит он понимание духовно совершенного действия как жертвы (и именно такой жертвой считает служение делу освобождения Индии). Здесь же находит он и мысли о бескорыстии, бесстрашии и вере в конечный успех (при любых неудачах) как трех главных качествах тех, кто посвятил жизнь такому служению. Сам Шри Ауробиндо больше чем кто-либо другой обладает этими качествами. Их он проявляет и в течение всего страшного года в Алипорской тюрьме, и позже, в труднейший период спада освободительного движения, «под небом, которое кажется свинцовым» (как скажет он в первой речи после выхода из тюрьмы) [7]. И в этих условиях он делает все возможное и невозможное, чтобы сохранить ядро движения, его главную установку (сварадж), его моральные и духовные ориентиры. Так продолжается около девяти месяцев (с мая 1909 г. по февраль 1910 г.). Далее следует поразивший современников Шри Ауробиндо своей внезапностью отъезд в Чандернагор, а затем и Пондичери. Многие из них будут ожидать его возвращения. Но из Пондичери к ним придет созданное им учение. Сам же он останется там до конца своих дней.

Если приглядеться внимательнее, отъезд Шри Ауробиндо был менее неожиданным, чем это казалось. В «Открытом письме соотечественникам», которое он опубликовал после выхода из тюрьмы (июль 1909 г.), говорится о новом лидере «Националистической партии», который будет ниспослан ей Богом и приведет ее к победе [8]. Ни себя, ни Тилака (находившегося тогда в заключении) он уже не видит в этой роли (впоследствии многие будут считать эти слова вольным или невольным предсказанием грядущей роли Ганди). Еще раньше в знаменитой Уттарпарской речи (май 1909 г.) Шри Ауробиндо говорит об очень характерном изменении акцентов в его подходе к национализму: раньше он называл национализм религией, теперь же считает нужным говорить иначе, а именно «вечная религия (санатана дхарма) – вот что для нас национализм» [9]. Здесь же он говорит о духовном опыте, приобретенном им в стенах Алипорской тюрьмы. Речь идет об одной из двух его наиболее значимых йогических «реализаций» до отъезда в Чандернагор. Первая из них, относящаяся еще к январю 1908 г., описана Шри Ауробиндо и в прозе, и в стихах (сонет «Нирвана») [10]. Это было, по его словам, радикальное изменение сознания, которое погрузило его в безграничный простор не поддающегося описанию духовного начала, где стали расплываться и исчезать контуры зримых вещей. Интересно, что в обоих описаниях этого состояния Шри Ауробиндо сравнивает теряющие рельефность формы вещей (в сонете – это город) с изображениями в кинематографе. Биографы Шри Ауробиндо сопоставляют этот опыт с известным по древней и средневековой ведантистской литературе (в особенности, по литературе адвайта-веданты) непосредственным восприятием (апарокша анубхути) бескачественного (ниргуна) Брахмана. Второй – Алипорский – опыт совсем иного рода. Здесь он видит Бога (Кришну) как всепронизывающее духовное начало (в нем не «тонут», но выступают как объединенные и преображенные все окружающие вещи тюремной обстановки и люди, в этой обстановке находящиеся). И это уже обладающий качествами (сагуна) и личностный Брахман. Обращаясь к нему, Шри Ауробиндо получает повеление (Адеш) продолжить борьбу (имея в виду уже не просто освобождение Индии, но и ее «духовный дар» миру). В 1910 г. результатом такого обращения является иной Адеш – отбыть в Чандернагор, а затем и Пондичери.

Читать дальше