Владислав Маевский - Афон и его судьба

В келлию Вознесения Господня, которая находится между Каракалом и Филофеевским греческими монастырями, мы прибыли час спустя после выхода из гостеприимной Крестовской обители. И здесь нашли опять то же русское радушие и простоту, какие видели раньше в других родных русских обителях, снова чувствовали веяние истинной христианской любви и чистоты душевной.

Как видно было из надписей, уцелевших на остатках старого иконостаса, эта обитель основана в XVII столетии, а в русские руки перешла в 1855 году. Храм не велик, но в нем имеются две замечательные иконы Спасителя и Богоматери, носящие признаки арабского письма. Спаситель изображен с поднятой благословляющей десницей и опущенной шуйцей (левой рукой); от письма получается впечатление, что Спаситель как бы задумался. Богоматерь с Младенцем на правой руке изображена бегущей с развевающимся от ветра покрывалом на ее главе. Здания этой обители – крепкой хозяйственной постройки и состоят из двух-трехэтажных корпусов; есть и еще один двухэтажный корпус с жилой надстройкой; также мастерские, кузница и проч. Во главе тогда многочисленной братии стоял старец-иеромонах отец Илия с дельным помощником отцом Варсонофием. Обитель эта по своему местоположению весьма живописна и благодаря обилию насаждений и природной растительности в летнее время представляется великолепным садом.

Осмотрев святыни Вознесенской келлии и ознакомившись с ее прекрасным хозяйством, мы спустились к большому источнику воды в овраге, также полюбовались живописными рощами, которые раскинулись красивыми террасами. А затем сравнительно быстро перешли из Вознесенской келлии во владения соседней келлии Св. Евфимия, представляющие одну из самых лучших афонских «дач», по изобилию тех хозяйственных даров, какие могут быть даны ее огородами.

Но это хозяйственное благополучие может быть достигнуто только большим трудом. А потому жизнь каждого келлиота – сплошной труд, прерываемый только молитвой, при котором даже на сон падают самые незначительные промежутки времени. И келлиоты трудятся, не делая исключений даже для старцев; в особенности теперь, когда келлии обезмонашились и нет рабочих рук. Поэтому трудиться афонцам в настоящее время приходится не по силам, изнемогая порой до такой степени, что некоторые из старцев после трудового дня остаются на месте работы, не имея сил возвратиться на ночлег в келлию.

И вот я был именно в одной из таких келлий, где вся братия состояла из восьми человек. Эта немногочисленная братия должна была обслуживать усадебное хозяйство, для которого нормально нужно было положить человек пятнадцать хороших работников.

– Что же поделать, когда Богу угодно только нам восьмерым поручить эту келлию, – услышал я простодушные слова старца иеросхимонаха отца Агафангела. – Вот и трудимся, грешные… Только Господь и помогает. А без Его помощи не справились бы.

Осмотрев храм Евфимиевской келлии и побеседовав с радушными хозяевами за предложенным мне по восточному обычаю вареньем с прекрасной ключевой водой, стали мы спускаться к келлии Св. Николая чудотворца, расположенной в широкой долине и окруженной высокими горами и холмами. Опять вокруг меня был настоящий рай с живописными видами на окрестности и далекое море, а сама келлия утопала в густой зелени. И опять меня радовала задушевная и полная глубокого содержания беседа с настоятелем, иеромонахом отцом Георгием, радушно усадившем меня на старенькой терраске над крутым склоном, с которого я мог снова любоваться Божьей красотой.

Эта скромная обитель Св. Николая чудотворца находится в 15–20 минутах ходьбы от греческого Филофеевского монастыря. По древнему преданию, основана эта келлия в начале XIV века несколькими выходцами из господствующего греческого монастыря, искавшими пустыннической жизни. А в 1860 году она перешла в русское владение. Настоятель иеромонах отец Георгий, несмотря на скудные средства, много потрудился для благоустроения обители и самостоятельно разработал новый участок земли.

В довоенное время братии было 10–12 человек, а осталось только двое, и старец мужественно борется с нуждой, стараясь сохранить эту древнюю обитель. Непосильно работая по хозяйству и невзирая на свой преклонный возраст, отец Георгий поддерживал строгий порядок богослужений, отличаясь редкой культурностью. На Афоне его очень почитали, а знали далеко за пределами Святой Горы, так как он поддерживал постоянную письменную связь со многими друзьями и благодетелями. Я хорошо знавал отца Георгия, искренне ценил его мудрую беседу и всегда стремился к свиданию с ним, зная его благорасположение и радушие.

Конечно, и здесь не обошлось без трогательного угощения. После чего отец Георгий с иеродиаконом Вениамином решили меня проводить до монастыря Каракал, предложив мне также их единственного мула. Я с радостью воспользовался этим предложением, принимая во внимание усталость своей мулашки, уже достаточно послужившей мне за время предыдущих переходов по горам и долинам Афона.

В беседе с провожавшими друзьями время пролетело быстро, и вскоре уже показался греческий монастырь Каракал, находящийся всего в четверти часа от морского берега.

Цветущие берега живописной Греции… Море покачивает вас на зеленоватых волнах. По тем же волнам тысячелетиями двигались ладьи человека. И они избороздили эти сине-зеленые воды во всех направлениях, не зная иного простора. Десятки веков сложили грандиозные ступени, от первобытной стадии человеческого существования до позднейшей культуры бесконечной вереницы племен и народов. Произошла знаменательная смена великих религий, политических форм, философских школ и разнообразных принципов и идеалов.

Но все это прожито. Пройден далекий путь…

Когда взгляд окинет бесконечную морскую ширь, охватившую нас отовсюду, возбужденной фантазии кажутся доступными все отдаленные уголки этого поэтического царства: вот далеко впереди вправо, за синей чертой небосклона, скрыты от глаз очертания высокой пустынной горы – мы идем к ней, к Афону; а влево, далеко в глубине, за сотни километров – колыбель народов, библейская родина человечества. Первый шаг первого дикаря запечатлел девственную почву Азии, переступил в Африку, достиг Европы и, пройдя путь многих веков, окреп на огромном пространстве.

На пути к Афону я почти не сходил с палубы, любуясь все новыми и новыми картинами, с каждым часом становившимися все прекраснее. Недаром Байрон называл острова архипелага драгоценным ожерельем вечно-прекрасного моря. Восхищались ими и суровые, закаленные в битвах крестоносцы, сравнивавшие архипелаг с разбросанным по воде цветником. И этот гигантский цветник не прерывался нигде во время плавания по Цикладам: не успевал скрыться из поля зрения один остров, как на смену ему вставал другой, еще более красочный.