Авраам Норов - Путешествие по Святой Земле в 1835 году

Мечеть Омара в Иерусалиме, называемая Эль-Сахарал-лах , пользуется почти одинаковою знаменитостью на Востоке, как и мечети Медины и Мекки. Магомет, в первые годы издания Корана, повелел, чтобы мусульмане во время молитв своих обращались к мечети иерусалимской; она принадлежит секте ганифитов – первой в исламизме. Вход в нее воспрещен христианам под смертною казнью. Сидней Смит, защитник мусульман противу французов во время экспедиции Бонапарте, не мог найти способа проникнуть туда. Даже до сей поры, когда влияние европейцев на Востоке сделалось так сильно, а власть мусульман так ослабилась, мы знаем про внутренность мечети Омаровой только по неверному описанию Али Бея [51]. Сказывают, что Бурхарт, знаменитый путешественник и ориенталист, сроднившийся с восточными обычаями до такой степени, что он был признан арабами за шейха, посещал мечеть Омарову, но мы не имеем его описания. Г-жа Бельзони, переодетая в мусульманское платье, в 1818 году быстро пробежала часть мечети Омаровой, волнуемая страхом, и все, что сказала об ней, также совершенно неверно. Но то, что мы знаем положительного об этой мечети, заимствовано у медика Ричардсона, который видел эту мечеть втайне, находясь в служении при муселиме Иерусалимском. Из старых описаний самые лучшие принадлежат Вильгельму Тирскому и отцу Рогеру; но они мало удовлетворительны. Новейший путешественник, Трапист, отец Жерамб, бывший в Иерусалиме за один год до меня, отвергая рассказываемые ему басни о камне, держащемся на воздухе в мечети Эль-Сахара, делает свои предположения, каким образом этот камень может быть утвержден в потолке, чтоб производить таковой оптический обман, – и тому подобное…

Я имел случай осмотреть обе мечети, находящиеся в ограде храма Соломонова: Омарову – Эль-Сахару, и другую, называемую Эль-Акса, которая обращена в мечеть из древней церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы. Мое описание не может быть обстоятельно, потому что в один час времени я не мог вникать в подробности, но по крайней мере оно будет верно. Скажу прежде о случае, доставившем мне туда вход.

В бытность мою в Египте я пользовался чрез г-на Дюгамеля благосклонностью нынешнего властителя Востока Мегмета-Али; на возвратном пути моем из Нубии я встретил его в последний раз в Монфалуте. При свидании моем с ним я получил от него несколько рекомендательных писем в Сирию, и между прочими одно особенное письмо к паше Сирийскому Шерифу, его зятю, пребывающему в Дамаске. По счастливому стечению обстоятельств Шериф-паша во время моего пребывания в Иерусалиме прибыл туда для набора рекрутов и расположился лагерем у стен города. До прибытия моего в Иерусалим мой соотечественник и короткий знакомый С., имевший также значительные рекомендации от Мегмета, начал уже переговоры с властями иерусалимскими о доставлении ему способа видеть мечеть Омарову; с приездом моим наши старания соединились вместе. Находившийся при мне драгоман нашего консула в Яфе оказал нам в этом случае большие услуги: я послал его в лагерь к паше с приветствием и с письмом от Мегмета-Али, приказав сказать ему, что я сам буду иметь удовольствие с ним познакомиться на другой день; я получил от него самое вежливое приглашение.

На другой день около полудня я отправился в его лагерь с моим драгоманом. Выехав из Яфских ворот, я увидел стан аравитян и направился прямо к украшенному полумесяцем шатру паши; мне казалось, что я вижу перед собою сцену из Освобожденного Иерусалима . Приближаясь к шатру Шерифа, мы увидели его стоящего на коленях у входа в шатер и совершающего свою полуденную молитву; он был обращен на восток; мы отклонились в сторону, и увидев тут же, что он кончил свои рикаты или поклоны, я оборотил лошадь и, несколько не доезжая до шатра, был встречен им самим. После взаимных приветствий мы вошли в его распахнутый шатер и расположились на диване. Нам подали трубки и кофе. Он занял меня расспросами о России – увеличивал до чрезвычайности число наших армий, спрашивал моего мнения о Египте и проч. Дойдя до предмета моего путешествия, он стал мне предлагать свои услуги, прибавя, что Мегмет-Али рекомендовал меня ему особенно; я отвечал ему, что я буду его просить о некоторых предметах, касающихся до моего путешествия, через моего драгомана, и мы расстались с ним очень дружелюбно. Не желая, чтоб он отказал мне в чем бы то ни было, я послал на другой день моего драгомана к его секретарю с полными наставлениями, чтоб выхлопотать от паши разрешения на вход в мечеть Омарову. Шериф-паша видел сам моего драгомана, представлял ему все трудности и опасности, сопряженные с исполнением нашего желания; хотел сзывать на совет всех шейхов иерусалимских, желая сложить на них неуспех; но мой драгоман, зная, что в письме Мегмета-Али к Шерифу было употреблено выражение «выполнить все, чего душа моя пожелает» и что письмо, данное моему сотоварищу, было почти такового же содержания, пребыл настойчив – и ему принадлежит весь успех нашего предприятия.

Галиль, один из драгоманов А. С. Норова, сопровождавших его в путешествии по Востоку. Рисунок автора

Положено было, что на следующий день рано поутру кавас паши сирийского явится к нам с повелением имаму мечети Омаровой, от имени Мегмета-Али; но вместе с тем нас просили несколько скрыть наш европейский костюм под восточною одеждою. Никогда не было примера такого почти официального дозволения, и конечно, мы должны это приписать нашему имени русских. Кавас явился к положенному часу, и мы отправились к заповедной мечети. Нас набралось кроме меня и моего сотоварища С-а, еще двое русских путешественников, Ч-в и Е-в; при нас было двое слуг и кавас . Драгоман представил положительные причины, по которым ему следовало остаться. Некоторые из нас были одеты совершенно по-восточному; но если кто менее всех походил на мусульманина, то это, конечно, я: на европейское мое платье был накинут нараспашку армянский халат, а на голове моей, вместо чалмы или фески , была моя старослуживая военная фуражка. Люди наши, для всякого случая, были вооружены.

На улицах было еще пусто. Пройдя мимо Овчего водохранилища, мы вступили под свод грозных для христиан ворот. Привратник глядел на нас с удивлением, но видя с нами каваса паши, он вошел с ним в переговоры, продолжавшиеся несколько минут; по его мимике мы видели, что он представлял затруднения; но все это кончилось тем, что мы, оставя в воротах туфли, вступили на мраморный помост обширного двора. Этот помост имеет, как полагают, 1000 футов в длину и 500 в ширину и весь устлан плитами белого мрамора. Вообще ограда мечети Омаровой или храма Соломонова, который, может быть, простирался несколько далее на запад, составляет, конечно, шестую часть всего Иерусалима. Середина этой мраморной площади занята четверостороннею платформою, возвышенною ступеней на 20, также из белого мрамора. Туда ведут с каждой стороны крыльца, в неравном расстоянии между собою и украшенные прекрасными портиками. Посереди этой платформы отделяется еще другая, о семи или восьми ступенях, и на ней уже возвышается восьмиугольный храм, исполненный зодческой гармонии. Купол, самой чистой сферической пропорции, основан на восьмиугольном фонаре и слит с ним в прямую линию; он увенчан золотым полумесяцем. Стены одеты разноцветною узорчатою кафелью, которая отливается синим цветом; во многих местах цветочные узоры искусно слиты с позолоченными изречениями Корана. Эти кудрявые надписи расточены кругом купола, карнизов и корпуса храма.