Архимандрит Августин (Никитин) - Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга

Конфликтная ситуация продолжалась в течение нескольких лет; так, в начале 1724 г. французский посланник при Российском Дворе де Кампредон сообщал в Париж о прежних смутах. Эти письма (от 29 января и 1 февраля) в свое время не публиковались, однако представление об их содержании можно составить, ознакомившись с ответной депешей из Франции.

В письме от 10 марта 1724 г. граф де Морвиль обращается к де Кампредону с такими словами: «Разумеется, Вы не могли не принять мер, о коих сообщаете, для пресечения раздоров, царствующих между пребывающими в Петербурге монахами-миссионерами, и в предупреждение неприятностей, могущих произойти от того для дела религии» [174]. В том же послании упоминается про «построение церкви и образовании капитала, доходы с которого должны служить для ее содержания» [175].

Из дальнейшего повествования не вполне ясно, идет ли речь о расширении и перестройке уже действовавшего католического храма или же об учреждении домовой посольской церкви. Во всяком случае налицо стремление всемерно расширять русско-французские отношения; по словам де Морвиля, «Его Величество (Людовик ХV. – а. А. ) с удовольствием поддержит столь благочестивое учреждение, особенно когда французская торговля установится (в России) настолько, что Церковь будет так же отвечать нуждам его подданных, как и личному рвению Его Величества к религии» [176].

Что же касается церковной смуты в петербургском католическом приходе, то ее причиной были внутренние конфликты во францисканской общине. Сведения на сей счет содержатся в инструкции, отправленной де Кампредону герцогом Бурбонским 15 февраля 1725 г. «Посылаю Вам итальянскую докладную записку о миссиях в Московии, переданную кардиналом Коррадини кардиналу де Полиньяку, – пишет герцог. – Вы увидите из нее, что капуцинам, как утверждают, не было разрешено миссионерствовать в Петербурге; что они уполномочены только на учреждение миссий в Москве и прочих местностях, простирающихся между нею и Грузией, и что пребывание двух их главных попечителей в доме реформированных францисканцев в Петербурге только терпится из снисхождения. Поэтому, заключает кардинал Коррадини, было бы несправедливо допускать те беспокойства, которые капуцины причиняют реформированным францисканцам» [177].

Поводом вытеснения капуцинов из петербургского прихода францисканцами (поддерживаемыми французским посланником) была жалоба о. Якова и о. Микель-Анджело на о. Патриция, который выгнал их из помещения под предлогом воинского постоя [178].

Католический приход в Петербурге был многонациональным, и при разрешении возникшей проблемы требовалось проявлять осторожность. Это и рекомендовали де Кампредону в той же инструкции: «Потрудитесь приостановить покуда всякие свои действия в пользу живущих в Петербурге капуцинов. Пришлите точный отчет с подробным изложением всех известных Вам фактов, и тогда Вы получите приказания Его Величества» [179].

Де Кампредону пришлось изучать эту непростую проблему, и в своем письме из Петербурга на имя графа де Морвиля (3 марта 1725 г.) он предложил радикальное решение: «Проживавший в России французский монах, отец Кайо, человек весьма легких нравов. Ради сохранения доброй славы католической религии его необходимо принудить к возвращению во Францию» [180].

А тем временем над петербургскими капуцинами сгущались тучи. Франция стремилась удалить капуцинов из града Петрова, оставив здесь только францисканцев, и действовала через своего посланника в этом направлении. Тем более что 7 февраля 1724 г. Петр I повелел в Санкт-Петербург «допускать отцов римско-католических только с французской рекомендацией» (определение от 7 февраля 1724 г.) [181].

Однако де Кампредон не был заранее посвящен во все тонкости церковной политики, осуществлявшейся римскими папами Иннокентием ХIII (1721–1724 гг.) и Бенедиктом ХIII (1724–1730 гг.) в отношении России. Это видно из содержания его очередного донесения во Францию от 17 марта 1725 г., в котором приводятся интересные сведения о состоянии католической общины Санкт-Петербурга. «Я получил депешу, которою Ваша светлость изволили удостоить меня 15 прошлого месяца, а равно и присланную в. с. кардиналом де-Полиньяк записку, – сообщает де Кампредон графу де Морвилю. – Если бы мне раньше была известна воля папы (Бенедикта ХIII. – а. А. ) насчет миссий, учрежденных в России его предшественником (Иннокентием ХIII. – а. А. ), то я не позволил бы себе ни единым словом вступиться за капуцинов, хотя они и основывают свои права на подлинном, как они уверяют, распоряжении конгрегации de Propaganda f de.

Правда, они опираются на покровительство самого покойного царя (Петра I. – а. А. ) и на желания более двух третей живущих в Петербурге католиков и, кроме того, они бесспорно более состоящих ныне в обладании миссиею францисканцев способны проповедовать и отправлять прочие свои обязанности с требуемым достоинством и благонравием. Но, как я уже имел честь заметить в.с., об этом деле не будет более речи. Капуцины высланы, и (русское. – а. А. ) правительство намерено сделать то же с реформированными францисканцами. Оно просило папу прислать доминиканцев во все миссии в России» [182].

Обрисовав расстановку сил на петербургском католическом приходе, французский дипломат стремился подчеркнуть свою беспристрастность в разрешении затянувшегося спора, виной чему, по его мнению, был уже упоминавшийся монах Кайо. «Всепокорнейше прошу в.с. верить, что я не вмешаюсь ни во что, что бы у них ни произошло, и что если я хлопотал немного за капуцинов, то делал это единственно для устранения распущенности среди католиков, доведенной до крайних пределов различными поселившимися в Петербурге монахами, – пишет де Кампредон. – Впрочем, я уже писал в.с. обо всем этом и считаю излишним повторять, равно как и насчет отца Кайо. Русские министры говорили, что у него нет тут никакой протекции, и они готовы выпроводить его тотчас же, как в.с. благоугодно будет приказать мне потребовать его выдачи» [183].

Подготовка к высылке французского священника из России проходила при участии графа Петра Андреевича Толстого (1645–1729) – президента Коммерц– и мануфактур-коллегии. (В 1717 г. он содействовал возвращению царевича Алексея в Россию, после чего стал одним из доверенных лиц Петра I.) Это видно из содержания письма, направленного де Кампредону от французского министра иностранных дел герцога Бурбонского Людвига-Генриха. «Поблагодарите графа Толстого за обещанную помощь в деле удаления отца Кайо из страны, где он своим скандальным поведением вредит королевской службе» [184], – просит герцог де Кампредона.

Имя графа Толстого упоминается в дальнейшей дипломатической переписке. В письме из Петербурга от 5 мая 1725 г. де Кампредон уведомляет графа де Морвиля: «Я исполню приказание в.с. и выражу графу Толстому от Вашего имени благодарность за обещанное им содействие к отъезду отца Кайо» [185]. (По иронии судьбы, граф Толстой вскоре разошелся с Меншиковым по вопросу о преемнике Екатерины I и был сослан в Соловецкий монастырь).