Кэтрин Лири Олсдорф - Зачем работать. Великие библейские истины о вашем деле

Я разговаривал с мужчиной и женщиной, которые оба работали руководителями в сфере рекламы и оба готовились уйти из своих компаний. Женщина работала в фирме, у которой было два основных клиента – косметические компании. «Мои клиенты хотели, – говорила она, – чтобы с моей помощью их продукция говорила потенциальной покупательнице: это поможет тебе в итоге обрести любовь и полюбить саму себя. Но ведь это просто яд». Мужчина работал в агентстве, клиентом которого была компания, продающая спортивные машины. Он не раз сталкивался с тем, что его вынуждали представлять машины как средство повышения сексапильности. Оба они сопротивлялись тому, что от них требовали, и на обоих оказывали большое давление. Мужчина сохранил свое место, потому что ему удалось заменить «сексапильность» идеей «высококачественной машины», и он сделал это с таким мастерством и убедительностью, что заказчик и его компания были этим удовлетворены. Женщине не повезло: ей пришлось покинуть фирму, после чего она открыла свой бизнес.

Теперь все чаще рекламируют не преимущества продукта, а историю, которая обещает потребителю обогатить его идентичность и повысить качество его жизни

Христианин согласится с тем, что когда мы что-то продаем или рекламируем, нам нужно показать потенциальному покупателю, что этот продукт «увеличит стоимость» их жизни. Но это не значит, что товар может дать им жизнь. Но поскольку христиане глубже понимают суть человеческого благополучия, мы часто плывем против очень сильного течения корпоративных идолов нашей культуры.

Мы описали предназначение труда, а затем поговорили о том, что в этой сфере испортилось. Даже если нам удалось делать то, что мы хотели, в оптимальных рабочих условиях, нам часто кажется, что испорченность самой природы труда сильнее нас. «На что нам здесь надеяться? Как устранить испорченность работы?» – можем мы спрашивать себя. Как за этими глубокими проблемами можем мы увидеть руку и замысел Божьи? Реалистично ли это желание или это просто мечты, не имеющие отношения к завтрашней деловой встрече или к карьерным планам на следующий год?

Если мы попытаемся ответить на эти вопросы, нам следует начать с одного очевидного факта: ничто не станет совершенным, как говорит апостол Павел, до «дня Христова» в конце истории (Флп 1:6; 3:12). До этого все творение «стенает» (Рим 8:22), находясь в рабстве у распада и немощи. Так что труд полностью исправится лишь тогда, когда небо воссоединится с землей и мы окажемся в нашей «настоящей стране». Говорить о полном искуплении работы было бы отражением наивности, а иногда гордыни.

Однако не все потеряно. Та трансцендентная надежда, которая с таким мастерством описана в «Листе кисти Ниггля», и экстатическое представление о том, на что тогда будет походить творческий труд, могут оказаться крайне полезными для того, чтобы мы работали с удовлетворением в несовершенных рамках этого мира. Христианское благовестие дает нам важнейшие ресурсы для того, чтобы сегодня мы работали с большим вдохновением, реалистичнее, с большим удовлетворением и вернее. Каким же образом?

Во-первых, благая весть дает нам альтернативную историю, куда мы помещаем и наш труд; это жизненно важно, поскольку стимулом любого труда является мировоззрение или повествование о том, что составляет человеческую жизнь и что ведет к ее процветанию.

Во-вторых, христианская вера дает нам новую богатую концепцию работы как участия в деле Божьей любви и его заботы о мире. Это библейское представление позволяет нам ценить все работы, от самой простой до наисложнейшей, независимо от того, кто ее выполняет – верующий или нет. Таким образом, христианин, который постиг библейское богословие работы, обретает способность не только ценить труд всех людей и участвовать в нем, но и находить отличительные особенности труда христианина.

В-третьих, благая весть через ряд здравых этических наставлений дает нам новый особо чувствительный нравственный компас, позволяющий принимать решения, а также мудрые советы о сердце человека.

И, в-четвертых, благая весть радикально меняет нашу мотивацию в сфере труда и дает нам новую и устойчивую внутреннюю силу, которая будет с нами при любых обстоятельствах [147].

Большинство тех книг и программ, что помогают интегрировать веру и работу, чаще посвящены одному-двум из этих факторов. Так, есть книги, где речь идет только о первом. Написанные несколько в академическом стиле, они строят из богословских принципов «христианский подход» к искусству, правительству, экономике и так далее. Другие говорят почти исключительно о втором. Там присутствует опасение, что, если слишком заострять внимание на библейских представлениях о работе, это приведет к триумфализму и не даст по достоинству оценить Божье провидение. Некоторые работы содержат более личный и основанный на опыте подход, они призывают людей к новой встрече со Христом и придают особое значение внутренней силе, которая появляется в сердце, преображенном Евангелием. Другие же авторы опасаются, что, когда слишком много внимания уделяют внутренней трансформации сердца, вся сила тяжести падает на личный мир души и успех, а при этом вне поля внимания остаются социальная справедливость, основанная на благой вести, и идея о том, что христиане должны служить своим трудом ближним.

Все эти акценты и опасения верны, и в последней части книги мы постараемся показать, что в итоге они дополняют друг друга и составляют вполне практичные вещи. И действительно, библейский взгляд на труд так убедителен и ценен для любого общества, социального положения и профессионального призвания, среди прочего, еще и потому, что он богат и многомерен.

Люди не видят смысла в любой вещи до тех пор, пока не свяжут ее с определенной историей. После терактов 11 сентября 2001 года каждый, говоривший об этих событиях, непременно помещал их в ту или иную повествовательную структуру. Одни говорили: «Вот к чему привело Америку злоупотребление ее имперской властью в мире». Другие говорили: «Есть много злодеев, которые ненавидят нас, потому что мы – добрые люди из свободной страны». В зависимости от того, в какую историю вы верите, вы будете ассоциировать себя с одной или другой стороной, и ваши реакции – и эмоции, и действия – будут совершенно различными.

Классическую иллюстрацию потребности в историях дает нам философ Аласдер Макинтайр в своей книге «После добродетели». Представьте себе, говорит он, что вы стоите на автобусной остановке, и здесь к вам подходит незнакомый молодой человек и говорит: «Распространенная дикая утка носит название Histrionicus histrionicus histrionicus». Даже если вам понятно это предложение, его поступок лишен смысла. Что все это значит? Единственный способ найти здесь смысл – это найти такую историю, куда все это вписывается. Может быть, молодой человек психически болен, это бы все объяснило. Или, допустим, вчера некий мужчина вашего возраста и роста и в целом по виду похожий на вас встретил молодого человека в библиотеке и задал ему вопрос о латинском названии дикой утки, а сегодня он ошибочно принял вас за того человека. Это также дало бы вам объяснение. Или, быть может, к вам подходил иностранный шпион, «ожидающий тайной встречи и произнесший неуклюжий пароль, по которому его должны узнать». Первая история грустная, вторая смешная, а третья волнующая. Но суть дела в том, что без своей истории мы никак не сможем понять смысл происходящего и не будем знать, что ответить тому человеку [148].