Наталья Сухова - Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

Назначение официальным рецензентом не требовало наличия у этого лица ученой степени такого же ранга, на которую претендовал соискатель. Таким образом, экстраординарный профессор или доцент, не имевший докторской степени, мог рецензировать докторскую диссертацию, и. д. доцента, не имевший магистерской степени, – рецензировать магистерскую диссертацию и оппонировать на ее защите, и даже рецензировать докторскую диссертацию. Так, например, рецензия докторской диссертации по нравственному богословию М. А. Олесницкого, представленная в Совет МДА на соискание докторской степени, была поручена и. д. доцента, не имевшему даже магистерской степени, Н. Городенскому и имевшему лишь магистерскую степень экстраординарному профессору по кафедре введения в круг богословских наук С. С. Глаголеву [1064].

Выбор рецензентов для докторских диссертаций после 1884 г., когда была отменена их защита, составлял особую проблему. Если магистерские диссертации все же защищались в коллоквиумах, то судьба докторских, хотя и они обсуждались на заседаниях Совета, в основном определялась отзывами. Корпорационная замкнутость системы научно-богословской аттестации настораживала многих преподавателей академий. Кроме ограниченного числа специалистов и, следовательно, трудностей, возникавших с адекватной оценкой научных достоинств той или иной специальной диссертации, такая традиция была чревата двумя опасностями. Пользуясь сложившимися в тесном коллективе отношениями, некоторые диссертанты высказывали пожелания по кандидатурам рецензентов. С другой стороны, существовавшая иногда в корпорациях «партийность», определяемая отчасти и научными взглядами, отчасти – личными отношениями, также мешала объективной научной оценке представляемых диссертаций. Об этом с печалью писал, например, в 1897 г. в своем дневнике ректор МДА епископ Арсений (Стадницкий) [1065].

Бывали даже случаи «взаимного рецензирования», то есть рецензентом диссертации назначался член корпорации, который в свое время имел рецензентом нынешнего соискателя. Однако и в этих ситуациях результат был непредсказуем.

Так, например, в 1891 г. в МДА одним из рецензентов (и оппонентов) магистерской диссертации и. д. доцента по кафедре Священного Писания Ветхого Завета А. А. Жданова был экстраординарный профессор МДА по кафедре Священного Писания Нового Завета М. Д. Муретов. М. Д. Муретов дал положительный и весьма похвальный отзыв, диссертация была защищена, и А. А. Жданов утвержден в степени магистра богословия. Более того, М. Д. Муретов выдвинул монографию А. А. Жданова на Макарьевскую премию, которая и была последнему присуждена в 1892 г. [1066]Однако в том же году, когда докторская диссертация М. Д. Муретова была дана на рецензирование А. А. Жданову, отзыв был отрицательным. А. А. Жданов ставил в вину Муретову нечеткость в определении предмета исследования – что именно понимает автор под «ветхозаветным храмом»; неправильные переводы с еврейского, уступающие синодальному переводу, с которым полемизировал Муретов; неверные интерпретации древних авторов, в частности Филона Александрийского и Иосифа Флавия. Неверным и искусственным был признан основной метод диссертанта: пользоваться описанием устройства всех трех ветхозаветных храмов – Соломона, Зоровавеля и Ирода, – восполняя пробелы одного описания другими. Критику вызвал и выбор историографической традиции, на которую опирался Муретов: излишнее доверие к трудам предшествующих русских исследователей-археологов, в частности, к трудам профессора КДА А. А. Олесницкого, и, напротив, недостаточное использование «текстуально-критических и экзегетических трудов», посвященных книгам Исход, Царств, Паралипоменон и Иезекииля. Неоправданным считал Жданов и «идейный пафос» Муретова: попытки «поставить храм в связь с историей еврейской теософии» и выявить «генетическую зависимость позднейших иудейско-раввинских идей» от наружного вида храма. В результате подробного рассмотрения представленного сочинения и сравнительного анализа с имеющимися данными Жданов приходил к выводу о том, что «критико-экзегетическая задача труда выполнена неудовлетворительно», предложенная новая реставрация храма «стоит ниже «общепринятой», «основной принцип реставрации ложен» и «ведет к затемнению свидетельств Библии» [1067].

Второй рецензент – экстраординарный профессор по кафедре библейской истории А. П. Смирнов – дал положительный отзыв. Отмечая отдельные недостатки сочинения, он не сомневался, что его ученые достоинства дают право на степень доктора богословия [1068]. Председатель Совета – ректор академии архимандрит Антоний (Храповицкий) – высказал свое мнение не только о самой диссертации, но и об отрицательном отзыве А. А. Жданова. Он отметил ряд несоответствий в этом отзыве, фрагментарность высказанных претензий и общее мнение о соответствии представленного сочинения искомой степени доктора бого словия [1069]. Совет МДА, ознакомившись с диссертацией и отзывами, путем голосования большинством принял решение об удостоении М. Д. Муретова степени доктора богословия. Синод послал диссертацию на дополнительный отзыв в Совет КазДА [1070]. Профессором по кафедре еврейского языка и библейской археологии КазДА С. А. Терновским был дан положительный отзыв на диссертацию, и Совет КазДА единогласно признал М. Д. Муретова достойным ученой степени доктора богословия [1071]. Отзыв Совета КазДА был представлен в Синод, и М. Д. Муретов был утвержден в ученой степени доктора богословия [1072].

Но ситуация с диссертаций М. Д. Муретова 1892 г. поставила два вопроса, связанных непосредственно с системой аттестации: 1) что делать Совету в случае противоположных мнений рецензентов; 2) как поступать Синоду в случае, если к поступающему делу о присуждении докторской диссертации прилагаются отзывы рецензентов с противоположными мнениями?

Но разумеется, наряду с такими специфическими случаями основная часть подаваемых работ шла обычным путем, и рецензентами с большей или меньшей глубиной и подробностью, но корректно и адекватно оценивались достоинства работы. Рецензии магистерских и докторских диссертаций этих лет – конца XIX – начала XX в. – представляют немалый интерес. Какие же достоинства, по мнению рецензентов, давали право на степень магистра? Прежде всего сочинение на ученую степень магистра должно было быть не учебным, а научным исследованием, то есть основываться на критически проверенных результатах науки и делать в них некоторый «прирост» или «вклад». Главное, что отмечали авторы практически всех рецензий, – работал ли автор с источниками или судил о предмете исследования исключительно по книгам, относящимся к его области. Разумеется, владение историографией как отечественной, так и иностранной, умение критически использовать достижения предшественников ценилось и ставилось в непременную обязанность. Однако это не должно было составлять главный смысл диссертации на ученую степень: она должна быть самостоятельным исследованием. Оценивалась логика исследования, умение владеть материалом и управлять мыслью, выбирать нужное, а не поражать обилием фактов и цитат, отделять существенное для проблемы исследования – то есть истинно научный подход, а не эрудиция. Очень важна была объективность суждений, то есть умение отрешиться, с одной стороны, от влияния ученых авторитетов, с другой – от личных вкусов, убеждений, априорных теорий, могущих склонить исследователя в известную сторону ранее беспристрастного изучения предмета. Научно-богословское исследование в данном случае определяло особенно сложное положение для автора, ибо, с одной стороны, предъявляло к нему требование исследовать истину, а не исповедовать веру, с другой стороны, твердо знать, что правильное исследование истины всегда приведет к ней же. Разумеется, преимуществом признавались тщательность и доскональность разработки предмета, использование всех доступных достижений науки, причем не только богословской, а всего того, что может помочь в поиске истины в предмете исследования. Рецензенты строго проверяли, использовал ли автор в своем богословском исследовании весь необходимый критический, исторический, филологический аппарат, сумел ли он овладеть материалом и осмыслить его, проложив верный путь среди обилия фактов. Выносилось суждение об адекватности использования известных методов и умение разрабатывать на их базе свои – специальные для конкретного исследования. Немалое место занимало в рецензиях обсуждение точности терминологического аппарата, используемого автором, четкости формулировок [1073].