Наталья Сухова - Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

Аргументация сторонников богословских публичных диспутов была традиционна, не раз повторявшаяся и при обсуждении этого вопроса в университетской среде: 1) способ выявить подлинность авторства главных идей работы, 2) всенародное признание ученых-богословов, 3) средство популяризации науки, 4) возможность уйти от субъективности, неизбежной при оценке рецензентом. Оппоненты этого мнения не видели в публичной защите диссертаций больших достоинств:

1) явный плагиат невозможен при известности авторов, а более тонкие заимствования идей может выявить лишь специалист-рецензент,

2) контроль общества за научными успехами на диспутах мало значителен: публика мало компетентна в богословии, 3) популяризация науки не может достигаться путем публичных прений по специальным научным исследованиям, диссертант имеет возможность представить свою работу лишь в виде отрывочных тезисов, для неподготовленной публики мало значимых. Поверхностно-эффектный блеск эрудиции, находчивость и умение завоевать внимание аудитории мало способствуют развитию богословской науки. Единственным актуальным аргументом оставалась опасность субъективности рецензентов при оценке достоинств работы, особенно докторских: рецензии поручались членам той же корпорации, диссертацию по теме кафедры диссертанта оценивали специалисты с других кафедр, менее сведущие и в самом вопросе, и в степени его научной разработанности.

Магистерские коллоквиумы постепенно свелись к заседаниям Совета академии, иногда «расширяемого» особо приглашенными лицами. «Правилами» 1889 г. возможность выбора внешних лиц для приглашения на диссертационный коллоквиум предоставлялась ректору академии. Но конечно, по этому вопросу ректор чаще всего советовался с членами Совета. Однако сужение круга обсуждающих не влекло за собой понижения уровня научных дискуссий. Сами члены преподавательских корпораций иногда называли эти мероприятия – по традиции и по существу – диспутами [1158]. Узкий профессиональный круг имел свои преимущества: снималась опасность неосторожными дискуссиями дискредитировать богословскую науку в глазах непосвященных, а обсуждение научно-богословских проблем компетентными лицами делало защиту не менее, а более серьезной. В качестве «приглашенных лиц» или «гостей» часто выступали викарии епархии, где находилась академия, настоятели городских монастырей, бывшие члены академических корпораций или выпускники академий, преподающие в других местах или служащие на приходах. В речах соискателей, предварявших дискуссию, особое внимание обращалось теперь не на эффектность и апологетический пафос, но на специфику научно-богословской методологии, особенности исследования богословских и церковно-исторических источников, проблемы адаптации результатов иноконфессиональных и научно-критических исследований православным богословским сознанием [1159].

Разумеется, проблемы, связанные с автономностью присуждения ученых богословских степеней имели некоторые негативные последствия. На них уже было указано выше. Официальными оппонентами обычно становились рецензенты работы, только в исключительных случаях – например, когда один из рецензентов отсутствовал, был в командировке – назначался другой оппонент. Но круг был тот же: профессоры и преподаватели академической корпорации. Случаев приглашения оппонентов из других академий или со стороны не было: акт присуждения степени был автономным делом каждой корпорации. Более того, когда на защите кандидата (1898) и и. д. доцента МДА И. М. Громогласова в качестве оппонента выступил бывший профессор академии И. Д. Андреев, на момент защиты уже покинувший МДА и состоявший на службе в Московском университете, Синод сделал замечание Совету академии о «процедурном нарушении» [1160].

Хотя публичная защита докторских диссертаций была отменена, Советы академий не были лишены права обсуждения этих работ. И Советы старались сохранить верность науке и относиться, как и раньше, непредвзято к своим коллегам. Эту непредвзятость показали первые же годы действия Устава. Первая попытка получить докторскую степень по правилам нового Устава в КДА была предпринята в марте 1887 г. Экстраординарный профессор академии П. А. Лашкарев подал на соискание степени доктора канонического права свой учебник по каноническому праву [1161]. Эта попытка кончилась неудачей: Совет академии – на основании критического отзыва профессора М. Г. Ковальницкого – признал сочинение «неполезным для науки». Главная мысль, которую проводил автор в сочинении: «право нашей Церкви, образовавшееся на почве греко-римской и отчасти, пожалуй, византийской, есть продукт так называемой античной цивилизации, резко отличающейся от современной нам цивилизации народов европейских, есть продукт древней жизни и науки». Таким образом, все «церковное право» есть лишь очередная модификация старых религиозно-юридических норм, лишенная особой христианской независимости. И хотя сам профессор Лашкарев, объясняя свою неудачу сложными отношениями с корпорацией КДА, апеллировал к Синоду, решение Совета было подтверждено и высшей инстанцией [1162].

Вслед за этим в Киевской же академии была «провалена» попытка ректора МДА архимандрита Христофора (Смирнова) – магистра и бывшего преподавателя церковной археологии и литургики КДА – получить докторскую степень за четыре брошюры по иконографии [1163]. Бро шюры сочтены были рецензентами – доцентом кафедры церковной археологии и литургики А. А. Дмитриевским и экстраординарным профессором кафедры канонического права П. А. Лашкаревым – полезными популяризаторскими работами, но не серьезными научными исследованиями, и Совет академии согласился с этим мнением [1164].

Разумеется, со временем такая форма присуждения докторских степеней – без защит – стала проявлять негативные стороны, связанные с узостью корпорационного круга, отсутствием достаточного числа компетентных лиц для специальной дискуссии, личными отношениями внутри корпорации. Некоторые из этих сторон были проиллюстрированы выше. Но тем не менее в большинстве случаев научная принципиальность и преданность богословской науке преодолевали мелкие местные неурядицы, и ученые корпорации духовных академий оставались на должной высоте.

Таким образом, защиты и присуждения ученых богословских степеней были сопряжены со многими проблемами. Эти проблемы проявлялись в разнообразных ситуациях, получали неоднозначную оценку. Однако все проблемы позволяли так или иначе – путем реформ или последовательных и конструктивных изменений – совершенствовать деятельность этого уровня научно-богословской аттестации. Кроме того, при обсуждениях самих работ и отзывов на них на защитах или при вынесении решения Советом рефлексировался опыт, более четко определялись методы собственно научно-богословских исследований, постепенно складывалась традиция профессиональных научно-богословских дискуссий. А все это было признаком развития научного богословия.