Наталья Сухова - Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

К этому времени Советы академий стали более продуманно подходить к подготовке для себя реальных кадров, и дополнительно к двум первым по списку выпускникам старались оставить тех, кого особо рекомендовали преподаватели-специалисты. Так, в 1913 г. в МДА были оставлены профессорскими стипендиатами пять лиц, не считая первого по списку выпускника, Федора Андреева, оставленного на преподавательскую должность по кафедре систематической философии и логики. Алексей Архангельский и Николай Никольский (второй и третий по списку) были оставлены «уставными» стипендиатами, иеромонах Иероним (Чернов) – на вакансии для монашествующих, Николай Кочанов и Александр Ремезов (пятый и седьмой по списку) – по рекомендации членов Совета сверхштатными без содержания. Н. Кочанова рекомендовал экстраординарный профессор по кафедре еврейского языка с библейской археологией священник Евгений Воронцов, как талантливого лингвиста, особенно в области семитических языков – необходимой базы для библейского богословия. А. Ремезов был рекомендован экстраординарным профессором по кафедре истории и обличения западных исповеданий А. П. Орловым и доцентом по первой кафедре Священного Писания Нового Завета иеромонахом Иларионом (Троицким) как человек, склонный к научному выяснению сложных церковно-исторических проблем. Его кандидатское сочинение по католическому богословскому модернизму и конкретному его представителю – Альфреду Луази – после доработки могло представлять научную ценность [567].

План работы стипендиата и научное руководство. В начале учебного года утвержденные в качестве профессорских стипендиатов выпускники выбирали кафедры специализации, а Совет официально назначал им руководителей. Разумеется, почти всегда это были кафедры, по которым писались кандидатские сочинения, а руководителями становились преподаватели этих кафедр, уже курировавшие написание кандидатских диссертаций.

Профессорское стипендиатство подразумевало две задачи, официально закрепленные в Уставах: повышение научного уровня и освоение методологии в избранной области наук – то есть собственно подготовку к преподаванию и доработку кандидатской работы до магистерского уровня [568]. Один год стипендиатства был слишком короток для одновременного исполнения обеих задач. Обычно делался акцент на том или на другом. Так, например, профессорский стипендиат МДА 1896/97 уч. г. Владимир Тихомиров, специализировавшийся по кафедре церковного права, сделал акцент на систематическом знакомстве с предметом, причем на основе фундаментальных курсов отечественных канонистов. За год он, согласно плану, изучал курсы церковного права протоиерея Скворцова, епископа Иоанна (Соколова), протоиерея Альбова, протоиерея М. И. Богословского, профессоров И. С. Бердникова, Н. С. Суворова, А. С. Павлова [569]. Не совсем понятно, почему в его планы не входила доработка кандидатского сочинения, которое он писал по теме, данной профессором кафедры церковного права Н. А. Заозерским. Это сочинение – «Историческое обозрение отечественного уголовного законодательства о преступлениях против веры за XVII–XIX столетия» – заслужило не только высший балл, но похвальный отзыв того же профессора как «законченное в точном смысле слова исследование, являющееся вкладом в каноническую науку и свидетельствующее о выдающейся талантливости автора» [570]. Его однокурсник и коллега по стипендиатству иеромонах Фаддей (Успенский), избравший кафедру Священного Писания Ветхого Завета, напротив, сделал акцент на переработке своего кандидатского сочинения в магистерскую диссертацию. Результатом была сама диссертация, представленная в конце стипендиатского года в Совет академии [571]. Первый из стипендиатов так и не представил магистерскую диссертацию. Второй защитил магистерскую диссертацию в 1901 г., будучи архимандритом и инспектором Уфимской ДС [572].

Однако даже полное посвящение стипендиатского года доработке магистерской диссертации не всегда приводило к успеху. Так, например, профессорский стипендиат МДА 1899/1900 уч. г. Константин Орлов, специализировавшийся по кафедре Священного Писания Нового Завета, в своем плане прямо заявил, что весь год планирует посвятить об работке своего кандидатского сочинения «Святый Архидиакон Стефан, первомученик христианский (толкование книги Деяний VI–VII гл.). Опыт библейско-экзегетического исследования». В кратком отчете, дав характеристику разных толкований на книгу Деяний Святых Апостолов, он писал, что главным результатом всех его научных занятий в истекшем году является практически готовая магистерская диссертация. Это подтвердил и его руководитель – профессор М. Д. Муретов [573]. Действительно, диссертация в июне 1901 г. была представлена в Совет МДА [574].

В дальнейшем, когда общий опыт системы профессорских стипендиатов возрос, предпринимались попытки синтезировать эти два варианта. Стипендиаты, составляя план работы и представляя его на усмотрение Совета академии, чаще всего старались сделать акцент на обработке кандидатского сочинения на степень магистра и тематику всей работы стипендиатского года строить вокруг этой темы. Так, например, профессорский стипендиат МДА 1900/01 уч. г. Петр Минин, писавший кандидатское сочинение на тему «Психологические основы аскетизма», выбрал для специализации кафедру нравственного богословия и запланировал уделить преимущественное внимание «тем вопросам поименованной науки, которые наитеснейшим образом соприкасаются» с предметом этого исследования. Его однокурсник и коллега по стипендиатству Александр Платонов, писавший кандидатское сочинение на тему «Паломничество в Древней Руси», собирался ближайшим образом знакомиться с вопросом о сношениях Русской Церкви с Церквами восточными и славянскими. Третий профессорский стипендиат этого года Алексей Малинин, получивший кандидатскую степень за сочинение «О бессмертии души», понимал, что богослов-апологет должен считаться в этом вопросе с отрицательными естественно-научными теориями, не теряя богословско-философской основы. Поэтому он включил в свой план, с одной стороны, продолжение изучения богословско-философского аспекта темы (греческой философии – Платона, Плотина; святоотеческого наследия – как восточного, так и западного), с другой стороны, знакомство с широким кругом западной литературы по опытной психологии и, наконец, изучение естественных наук, которых ему очень не хватало [575]. Профессорский стипендиат той же академии 1915/16 уч. г. по кафедре истории русской литературы Николай Бельчиков, с помощью профессора Н. Л. Туницкого составляя план, делал акцент на разработке кандидатского сочинения, посвященного Святославову сборнику 1073 г., а параллельно планировал изучать цикл словесных наук в Московском университете [576].