Наталья Сухова - Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

Иногда в стипендиатских планах указывался конкретный круг источников, которые стипендиат планировал изучить, архивов, с которыми он планировал работать. Указывались и конкретные вопросы, над которыми он собирается работать в рамках магистерской диссертации. Так, перед уже упомянутым профессорским стипендиатом МДА Николаем Бельчиковым научный руководитель четко поставил три задачи по Святославову сборнику 1073 г.: «провести сличение славянского текста Сборника 1073 г. с копией с Коаленева списка греческого оригинала», «составить славянский лексикон его» и «выяснить литературный состав его» [577].

Научное руководство профессорскими стипендиатами усиливало занятость преподавателей. Руководители несли ответственность, помогали наметить план работы на стипендиатский год, составляли инструкции для заграничных научных командировок стипендиатов. При отсутствии личного опыта таких занятий, опыта руководства и каких-либо общих указаний это было непросто. Этот процесс требовал дополнительного обсуждения и совершенствования, но были основания надеяться, что система научного руководства действительно станет таковой хотя бы по отношению к незначительному числу лучших выпускников.

Возможности профессорских стипендиатов.Устав 1884 г. переносил акцент научной подготовки на тех немногих, кто специально готовился для преподавания в академиях. Для этого им следовало предоставить возможность, с одной стороны, приобщения к научным исследованиям, с другой стороны, оптимальной профильно-преподавательской подготовки. Кроме упомянутого выше научного руководства академии старались предоставить стипендиатам и особые возможности в повышении научного уровня. Устав духовных академий 1911 г. подчеркнул эти возможности особым параграфом: «Профессорские стипендиаты и в течение первого года пребывания в этом звании могут быть командированы для слушания специальных курсов в русские и заграничные высшие учебные заведения» [578].

Некоторыми стипендиатами ощущалась необходимость получения дополнительных знаний или умений, которых не давала духовная академия. Это было связано и с самой областью богословской науки, в которой они специализировались, и со спецификой магистерской работы. Поэтому эти стипендиаты просили ходатайства Совета академии о допущении к бесплатному слушанию лекций и пользованию библиотеками в университетах, благо все четыре академии находились в университетских городах [579]. Факультеты выбирались по кафедральной специализации и тематике диссертаций: историко-филологические, юридические, физико-математические.

Так, профессорский стипендиат МДА 1896/97 уч. г. Владимир Тихомиров, писавший кандидатское сочинение на тему «Историческое обозрение отечественного уголовного законодательства о преступлениях против веры за XVII–XIX столетия» и выбравший кафедрой специализации церковное право, сделал акцент на систематическом знакомстве с фундаментальными курсами отечественных канонистов. Он просил ходатайства Совета и слушал в течение года лекции А. С. Павлова на юридическом факультете Московского университета [580].

Уже упоминавшийся профессорский стипендиат МДА 1900/01 уч. г. Алексей Малинин, поставив одной из своих задач на предстоявший год изучение нервной системы человека, просил ходатайства Совета академии о допущении его к слушанию лекций по естественным наукам на физико-математическом факультете Московского университета [581]. Профессорский стипендиат МДА 1901/02 уч. г. Дмитрий Коновалов, предназначенный Советом академии на кафедру греческого языка и его словесности, год занимался дополнительным изучением этого языка на историко-филологических факультетах Московского и Санкт-Петербургского университетов [582]. Профессорский стипендиат той же академии 1902/03 уч. г. Митрофан Войцехович просил Совет прикомандировать его на весь стипендиатский год к историко-филологическому факультету Московского университета для работы под непосредственным руководством В. О. Ключевского, полноценного знакомства с кругом исторических наук, методами исторического исследования и общими вопросами исторического изучения и пользования библиотекой университета [583].

В 1914/15 уч. г. стипендиат МДА Михаил Соколов совершенствовал свои познания в еврейском языке в семинаре профессора П. К. Коковцова на факультете восточных языков Петроградского университета, а также занимался самостоятельно под руководством этого специалиста сирийским, арамейским, эфиопским и арабским языками. Научный руководитель стипендиата от МДА – профессор по кафедре еврейского языка с библейской археологией священник Евгений Воронцов – писал в отзыве на его отчет, что «академия вправе ожидать от г. Соколова такой диссертации, какая основывалась бы на изучении библейских текстов, недоступных для рядовых академистов» [584].

Профессорский стипендиат той же академии 1915/16 гг. Николай Бельчиков, специализировавшийся по кафедре истории русской литературы, просил разрешения прослушать курс словесных наук на историко-филологическом факультете Московского университета и ходатайства Совета академии о предоставлении ему права пользования библиотекой университета. Его поддержал научный руководитель – экстраординарный профессор этой кафедры Н. Л. Туницкий, подчеркнув особую необходимость университетского стажерства, вызванную «изолированным положением истории русской литературы в системе академического преподавания, если не считать церковно-славянского и русского языка с палеографией». Более того, Н. Л. Туницкий настаивал и на постоянном участии своего стипендиата в течение учебного года в практических занятиях как по различным отделам истории русской литературы, так и по всему комплексу словесных наук: сравнительному языкознанию, славянской филологии, истории иностранных литератур [585]. Кроме полезных знаний, немалое значение имело знакомство с новой системой преподавания, университетскими семинарами. При правильном и активном использовании этот опыт, несомненно, мог помочь решить некоторые проблемы духовно-академического образования.

Самым удачным вариантом была, конечно, как и при Уставе 1869 г., целенаправленная подготовка выпускников, предназначенных на определенную кафедру. Так, например, выпускник КазДА 1884 г. Михаил Нефедьев был выбран Советом академии к занятию кафедры «калмыцкого наречия, общего филологического обзора языков и наречий монгольского отдела, этнографии племен этого отдела и истории рас пространения христианства между ними» [586]. Ввиду сложности подготовки квалифицированного преподавателя по такому направлению Совет просил Святейший Синод разрешить увеличить срок стипендиатства М. Нефедьева до двух лет. Разрешение было дано. И Совет составил особую программу подготовки. В течение двух учебных лет М. Нефедьев должен был заниматься на факультете восточных языков в Санкт-Петербургском университете, причем для этого профессором была составлена конкретная программа занятий, а в летние месяцы осуществлять практическую стажировку в калмыцких степях [587].