Сборник - Идрис Шах – вестник суфизма

Беннетту, с одной стороны, хотелось освободиться от привязанности к месту, где он хотел спокойно дожить оставшиеся годы и умереть. Он трогательно любил Кумб-Спрингс, ему было невероятно тяжело отказаться от поместья, но чем больше он видел в себе сожалений, тем сильнее хотел принести себя в жертву.

Шах обсудил с Джоном то, что передача поместья должна быть безвозвратной и добровольной, поэтому Беннетту еще предстояло убедить в необходимости этого шага совет учредителей и членов его института. И в середине 1965 года Беннетт принял окончательное решение и провел последний семинар, на который пригласил и Шаха выступить перед учениками, многих из которых он убедил в важности своей миссии.

Поместье стоило 100 тысяч фунтов, и члены совета сначала предлагали продать его и половину суммы отдать Шаху, но тот стоял на своем: или все, или ничего. Беннетт передал дом в полную собственность Идриса Шаха добровольно и безвозвратно.

После этого Джон собрал оставшихся ему верными учеников и спросил их: что будет, если Шах продаст поместье и уедет с деньгами в Афганистан? Ведь Шах не давал им никаких обещаний, а просить от него гарантий значило бы признать поступок Беннетта безрассудным – он же помогал миссии Шаха, помогал хранителям традиции. Но Беннетт колебался и не был уверен в том, что поступил правильно.

Затем Шах, по словам Беннетта, запретил его последователям посещать Кумб-Спрингс и негодовал по поводу задержек при освобождении дома от нажитого скарба. «Его явное негостеприимство отвадило меня от посещения Кумб-Спрингс, – написал Беннетт. – Вообще-то, Шах – человек изысканных манер и тонко чувствующий, так что его поведение может быть отнесено за счет желания убедиться, что все наши связи с Кумб-Спрингс разорваны».

Через год Идрис решил продать Кумб-Спрингс и вывесил об этом крупное объявление у ворот поместья. Через пару месяцев поместье продали за 300 тысяч долларов, а место начали расчищать под застройку тридцати коттеджей. Шах переехал в Лангтон-Хаус в графстве Кент.

Цель оправдывает средства, не так ли?.. Вряд ли мы можем верно оценить поступки и намерения человека, который значительно превосходит обычных людей по духовному опыту и мистическим способностям. Кто знает, возможно, в душе Идриса Шаха происходила тяжелая борьба, но, решившись следовать своему пути, он уже не мог отступать.

Итак, в 1965 году Беннетт, выиграв свою духовную битву с материальной привязанностью, подарив всю собственность в Кумб-Спрингс Идрису Шаху и «передав» ему половину (или больше) своих учеников (кое-кто из них помнил предсказание Елены Блаватской о том, что Учитель Мудрости не явится с Востока до 1975 года; может быть, Шах и был этим Учителем, который должен явиться?). Как видим, несмотря на свои сомнения, Беннетт искренне верил в миссию Шаха, но к концу жизни этот неутомимый искатель истины принял католичество и умер католиком в 1976 году.

Аура эмиссара тайного Востока и представителя хранителя традиций вовлекала в круг Идриса Шаха рафинированных звезд европейской интеллигенции, таких как Тед Хьюз, Роберт Остейн, Роберт Грейвз и Дорис Лессинг, подняв его на вершину социального признания и успеха. Грейвз и Лессинг были наиболее преданными сторонниками Идриса Шаха, долгие годы самозабвенно защищавшими его от нападок критиков.

…В гостиной внимание Грейвза сразу привлек худощавый и смуглый мужчина, в отличие от других представителей богемы одетый в костюм и галстук. Это был Шах; Грейвза поразили простота и уверенность, которыми обладал Шах, человек намного моложе его. Грейвзу, натуре поэтической, показалось, что Идрис как будто владеет особым секретом, некой тайной, которая открывает ему совершенно новое восприятие мира. Идрис познакомил его со своим братом Омаром, и Грейвза полностью захватил мистический духовный поток суфизма.

Правда, он слышал только то, что хотел слышать, что совпадало с его собственными философскими идеями. Он отвергал мистическое значение, которое суфии придавали числам, но сразу принял как неопровержимый факт существование телепатического взаимодействия, которое рождает огромный внутренний потенциал. Это подпитывало его теорию о том, что поэту нужна муза, которая будет подпитывать его поэтический талант, и вместе они будут мощной силой. Муз могло быть несколько – поэзия не терпит однообразия.

В своем обширном предисловии к первому изданию книги Шаха «Суфизм» Грейвз выделил в суфизме именно то, что было для него значимым, например то, что поэтическое озарение приходит одновременно с любовью, а от поэта требуется безграничная преданность музе (даже если она ведет себя жестоко или неразумно). Грейвз процитировал слова Ибн аль Араби, испанского араба из Мурсии, «которого суфии называют своим Мастером Поэзии»:

Он сравнивал эту любовную лирику с провозглашением культа Девы Марии, отмечая, что Богоматерь больше всего почитают в странах, где общины суфиев наиболее влиятельны.

Идрис Шах постепенно становился для Грейвза непререкаемым духовным авторитетом, и через некоторое время Роберт стал настойчиво рекомендовать своим друзьям и знакомым во всем советоваться с Идрисом. Поэт искренне считал, что все его друзья просто обязаны разделить его увлечение суфием и советы Шаха будут им всем только во благо. Но, к сожалению, к нему не все прислушивались, его соседи с улыбкой признавали, что афганец учтив и приятен в общении, но они отнюдь не считают его великим мистиком, как его всем описывает Роберт. Все уже привыкли, что Грейвз возвеличивает всякого, кого любит в данный момент.

Грейвз, веривший в силу талисманов, считал, что Идрис приносит ему удачу одним своим присутствием. Стоило ему по приглашению Грейвза приехать на Майорку, как к поэту вернулась одна из его любимых муз, которой он посветил прекрасный цикл любовной лирики.

Даже термин «барака», который объяснил ему Шах, он истолковал по-своему: он всем рассказывал, что любовь между ним и его музой имеет бараку, и надеялся, что какой-нибудь из его амулетов тоже ею обладает. Грейвз восхищался обоими братьями Шах и с восторгом принял подарок, преподнесенный ему Омаром Али Шахом, написавшим несколько книг по суфизму и возглавлявшим несколько суфийских групп в Латинской Америке, где он был очень популярен.

Омар предложил Роберту Грейвзу издать спорный перевод Хайяма, который в этом издании преподносился как великий шейх суфиев. А новизна и даже сенсационность этой книги были в том, что она, предположительно, основывалась на неизвестной доселе рукописи Хайяма.