Франсуа Брюн - Расслышать умерших

Прошло всего несколько минут, и вот уже в воде плавают трупы, а по воздуху уносятся прочь живые души, некоторые даже очень живые. Многие, наконец, как только поняли, что они мертвы, пришли в ярость, что не сумели спасти свои сокровища. Они боролись за то, чтобы спасти предметы, которым на земле придавали очень большое значение. Внешне картина кораблекрушения выглядела душераздирающе. Но и это было пустяками по сравнению с картиной душ, насильно и против воли оторванных от своих тел. От этого зрелища кровь бы застыла в жилах. Мы ждали, пока все не соберутся… и, когда все было готово, двинулись к новым горизонтам.

Путешествие это было довольно необычное, даже необычнее, чем мы могли предположить. Мы по вертикали поднимались в пространстве на огромной скорости. Мы перемещались всей группой, словно стояли все на огромной террасе, вброшенной с гигантской скоростью ввысь. При этом нам совсем не было страшно, не было чувства, что нам что-то угрожает. Было ощущение надежности. Я не знаю, ни сколько времени длилось это путешествие, ни на каком расстоянии от земли оказались мы в итоге. Но прибытие было совершенно чудесным. Это было все равно, как после скучной британской зимы вдруг оказаться под ласковым средиземноморским солнцем. Все в этой новой стране было прекрасно и лучезарно. Мы заметили это издалека, еще когда были на подходе; те из нас, кто имел хоть какое-то представление о происходящем, считали, что нас отправили в столь гостеприимное место за то, что мы слишком резко расстались с земной жизнью. Несчастный неофит по прибытии испытывал чувство облегчения. Нас даже обуяла гордость, когда мы обнаружили, что все там легкое, лучезарное, а кроме того, столь же материальное и надежное во всех отношениях, как и то, что мы только что оставили в нашем мире.

Наше прибытие обрадовало многих друзей и родственников, всех, кого мы так любили на земле. По прибытии нас всех, жертв кораблекрушения, отвели в сторону. Там мы смогли свободно восстановить свои силы, хотя к каждому из нас тут же был приставлен сопровождающий, все они были из тех, кто умер уже давно» [262].

На этот раз, как можно было заметить, складывается впечатление, что вновь прибывшим в страну мертвых пришлось преодолеть какое-то расстояние в пространстве. Новую страну, где им придется жить, они даже успели окинуть взором издалека. Вполне возможно даже, что это путешествие из нашего мира в тот гораздо ощутимее, чем переход с одного этапа на другой в мире ином. Во всяком случае, сила разрыва на этом уровне гораздо сильнее.

Ролан де Жувенель излагает чем-то похожий опыт. Я приведу из него тоже пространную цитату. И мы уже по ходу заметим и сходства, и отличия:

«Покинув землю, мы сразу попадаем в место, очень напоминающее герметичный пузырь. Издав свой последний человеческий вздох, мы уже ничего не слышим. Не зная, где мы и куда движемся, без вех и проводника, мы порхаем среди туч и ничего не узнаём. Это наш первый этап.

Но постепенно, мало-помалу, мы научаемся распознавать божественные потоки. И тогда перед нами открываются небесные пути.

Первый слой, накрывающий собой мир и лежащий на нашем пути, словно целое небо, которое нам предстоит пролететь насквозь. Это пространство бороздят кометы. Мы все словно переселенцы в неизведанности этого нового мира. Бескрылые или почти бескрылые, мы болтаемся в этом эфире так же неумело, как новорожденные птицы. Мучительно пытаемся мы одолеть верхние течения, но не можем до них дотянуться и вновь и вновь падаем вниз. Наконец, лучи становятся нам видны все яснее и яснее, и вот уже нам открываются те победные пути, какими мы сможем прийти к Богу» [263].

Зная, что Ролан де Жувенель отличается образным, очень поэтическим стилем, можно усомниться, надо ли понимать все вышесказанное буквально. Может быть, это просто красивый образ? Но я так не думаю, поскольку и в других текстах он не раз к нему возвращается, и даже использует в точности те же самые термины. Однако вполне возможно, что духовное путешествие и само по себе порождает свои собственные и вполне конкретные образы. Но сам вопрос, надо ли принимать эти термины в прямом или переносном смысле, возможно, уводит нас в ложном направлении: очень даже может быть, что верными окажутся оба смысла одновременно. Само духовное приключение протекает тут в образах, в пройденном расстоянии, в чувстве скорости и преодоления препятствий, и все это происходит в реальности и ощущается всем существом, и духовно, и физически одновременно.

Напомнив о том, как умирает в сумерки свет, Ролан де Жувенель добавляет:

«Агония света в тени очень напоминает то, что мы испытываем в момент смерти. Земля становится сумраком; мы не различаем в нем признаков тварного мира и движемся сквозь сумеречный край, сопоставимый с ночью. Мы попадаем в это пространство, как облака попадают в тень пасмурного вечера, но, наконец, и для нас восходит небесная заря; но мы все еще далеки от Бога, так же как солнце все еще далеко от земли» [264].

Много раз Ролан возвращается к этому образу преодоления сумеречной зоны и называет ее еще и зоной ледяного холода. В этих текстах хорошо виден двойной аспект, физический и духовный:

«Чтобы тебя не одолел холод при отрыве от земли, нужно, чтобы горячей была твоя внутренняя жизнь; ледяные ступеньки, обступившие тебя со всех сторон, растают; если душа твоя будет пламенной, если будет гореть, как костер, тогда она сможет растопить лед» [265].

«В день твоей смерти… я укутаю тебя всеми твоими молитвами, и тогда ты сможешь преодолеть холодные зоны, предваряющие рай» [266].

Удивительное подтверждение такому впечатлению преодоления пространства можно найти у Роберта Монро, пережившего опыт многократных выходов за пределы тела. Однажды, когда он попытался посетить «места», в которых обитают высшие души, у него и в самом деле сложилось впечатление, что он «путешествовал» дольше, чем обычно:

«Я перемещался очень быстро… и не переставал осознавать при этом, что на огромной скорости прорезаю нескончаемую пустоту. Наконец, я остановился» [267].

Ролан де Жувенель говорил о потоках, которые уносят нас в это пространство, о кометах, проносящихся в этих зонах… Роберт Монро описывает нечто похожее:

«Несколько раз плавный ход путешествия, обычно быстрого и беспрепятственного, вдруг прерывался шквальным порывом ветра, словно в пространство, по которому вы двигались, вдруг вторгся бушующий ураган. У вас при этом возникает чувство, что вас то и дело швыряет неведомо куда слепая сила, вы тогда словно древесный лист, которым играет ветер. Бороться против такого потока бесполезно, единственный выход – отдаться ему и не сопротивляться. Тогда, в конце концов, потоком вас прибьет к берегу, и вы очутитесь там в целости и сохранности. Конечно, невозможно было узнать, что же это за поток, но это было похоже скорее на природное явление, чем на хитроумное изобретение чьего-то ума» [268].