Игумен Евмений - Аномалии родительской любви

У Вани не было бесшабашного детства. Он не гонял в футбол, не стрелял из рогатки. Он был примерным мальчиком и ходил везде, держа маму за руку. У него не было своих интересов. Мама всегда сама формировала у сына интересы. Что тебе хочется, сынок? Марки? Давай собирать марки. И мама отыскивает немыслимые марки, чтобы только понравились они ее сыну. Только сынок засмотрелся на незнакомую монетку, как мама ринулась на рынок, — нужно купить редкие монеты. Она предупреждала все его желания.

— Что ж тут плохого? — скажете вы. Да, вроде бы и ничего. Но только сынок-то быстро вырос. И пока он подрастал, с мамой вместе было интересно. Но дальше-то захотелось играть с друзьями, захотелось иметь одного, закадычного друга, с которым можно пойти на край света, которому можно поверить все свои мальчишечьи сокровенные тайны. Правда ведь, у нас у всех было такое желание? Ваня был этим обделен. Ему так хотелось на волю, уже тогда, в подростковом возрасте. Но мама, вся в слезах, постоянно теребила его сердце:

— Ванечка! Ну куда тебя тянет? Ну что тебе нужно? Я же твоя мама, я тебе и друг, и подруга. Все, что ты хочешь, я для тебя выполню. Не ходи никуда, попадешь в дурную компанию!

Ванечка успокаивался и оставался с мамой. Мама была его Золотой Рыбкой, и это, в общем-то, было неплохо.

Пришло время — прозвенел последний звонок. Куда-то надо идти учиться. И мама выбрала сыну учебное заведение. Ваня учился в колледже без особого интереса, потому что у него никогда и не было своего интереса. Он маму уважал и из уважения старался хорошо учиться.

Но однажды на автобусной станции Ваня встретил батюшку Дамиана. Настоящего батюшку, монаха. Раньше он видел батюшек только издали, и они казались ему совершенно неземными. А тут батюшка сам заговорил с Ваней. И пока они ждали автобус, разговор лился и лился, свободно и красиво, как большая река, на котором стоял Ванин город. Ваня был как зачарованный, батюшка Дамиан говорил о том, что так тревожило его юную душу, он отвечал на все Ванины вопросы, хотя Ваня их и не озвучивал перед батюшкой. С первых минут возникло душевное родство. Ваня понял, что ему нужно. Вот оно, ради чего стоит жить. Нужно просто узнать Бога и идти к Нему и только к Нему. Все остальное показалось детскими попытками построить большой красивый замок на пляжном песке. Чем Ваня и занимался в детстве каждое лето, отдыхая на море.

Так как поступил Ваня, могут поступить только юные, ищущие Бога души. Он не сел в свой подошедший автобус. Он сел в следующий, вместе с батюшкой. И поехал в монастырь. Наконец-то Ваня сделал свой первый в жизни самостоятельный поступок.

— Слава Богу, что на остановке не было мамы, — мелькнуло в голове у Вани. — Все, я теперь взрослый и буду строить свою жизнь сам! Никто и никогда больше не будет вмешиваться в мою личную жизнь. Я сам пойду к Богу, доверю Ему свое сердце и свою жизнь.

…В монастыре Ваня исправно нес послушания, и сердце радостно щемило от свежести вольной жизни и от новых друзей. «Я буду монахом, а потом — священником. Я буду служить людям. А как служить? Я буду обучать детей Евангелию…», — восторженно думал Ваня. Сердце Вани было открыто на несчастных, брошенных на обочину жизни детей, которые никогда не знали ни материнской, ни отцовской любви. Он мечтал стать пастырем и окормлять таких детей.

И все было хорошо, но спустя две недели в монастыре появилась его мама. Она приехала внезапно, с огромными сумками-тележками, она везла сыну чистое белье и диетическое питание, потому что была уверена, что в монастыре не знали, чем кормить ее Ванечку. Она притащила тертую морковку, кастрюлю с винегретом, апельсины, которые очень любил ее сыночек и прочее, и прочее. Но не это главное. Это еще не велика была беда. Она привезла в монастырь себя. Ну как же Ванюша будет жить в монастыре без нее? Как он будет нести послушания? Ведь ему же нельзя пользоваться стиральным порошком. У него на это аллергия. А от мыла он чихает. А от томата у него болит печень. А от гороха — желудок. А от лука тошнит. А от чеснока — изжога. А вермишель ему нужно варить только твердых сортов… И т. д. и т. п.

Однажды Ване дали послушание алтарника: после каждой службы нужно было убирать в храме. Ну как же так? Ему же ни в коем случае нельзя дышать пылью, ведь он болел раньше бронхитом и воспалением легких! А сколько ОРЗ было — не сосчитать! Врачи советовали Софье Степановне беречь сына, и она всегда ходила дома с тряпкой. Пол она мыла четыре раза в день. А пыль вообще вытирала каждые два часа. А тут — такое страшное послушание. Что же будет с ее мальчиком? Софья Степановна познакомилась со старушками из храма и стала жить у них. Каждое утро она вооружалась тряпками и шла в храм. И когда Ваня приходил открывать храм, Софья Степановна во всеоружии уже ждала его у дверей.

— Мама, зачем Вы пришли? — жалобно спрашивал Ваня.

— Сыночек, я должна тебе помогать, ты же знаешь, как тебе вредно дышать пылью. А еще мне Иван Михалыч смастерил удобную лопаточку, чтобы чистить капли воска у подсвечника. Посмотри. А тетя Зоя дала мне прекрасную фланелевую тряпку, ею можно натирать полы…

Она протянула Ване последнее слово техники от народных умельцев.

Софья Степановна зажила новой Ваниной жизнью. Она готова был поднять всех и вся в этом селе, чтобы они трудились на благо новой монашеской Ваниной жизни. Марья Петровна, свечница, у которой она останавливалась, взяла на себя послушание тайно от братии приносить Ване свежие ватрушки, на которые Софья Степановна в каждый свой приезд оставляла творог.

Утром и вечером любящая мама была на службе. Она не отрывала заботливых, тревожных и любящих глаз от своего сыночка. Она все время пребывала вместе с сыном душою. Душою она подавала вместе с ним кадило служащему священнику, зажигала свечи и лампады, несла огромное блюдо с просфорами. Она была незримо рядом всегда. Как тень, как второе Ванино «я». Когда Ваня стелил ковер на полиелей посреди храма и случайно спотыкался, мама, стоявшая неизменно рядом, тихо ойкала и невольно порывалась поддержать падающее дитя. Она страдала, она не могла спокойно видеть, как ее сын таскал тяжелый ковер. Ну почему, ну зачем ей переносить такие невыносимые страдания — видеть все это и не участвовать самой?

Каждый раз Софья Степановна стойко ждала батюшку Дамиана у дверей храма, сколько бы тот не задерживался. Ей нужно обязательно поговорить о Ване.

— Батюшка, Ване нельзя дышать пылью и поднимать тяжести.

— Батюшка, ему нужна морковочка хотя бы два раза в неделю.

— Благословите, батюшка Дамиан, прибраться в коридоре братского корпуса…

Софья Степановна часами говорила с батюшкой Дамианом, ведь от него теперь зависело благополучие сына. Она, что называется, прописалась в селе, где подвизался ее Ванюша. Домой ей не хотелось. Теперь тут ее дом.