Франсис Риверс - Книжник

Все сидели безмолвно, не было слышно ни звука. Только плескалась вода в фонтане.

— Я пришел к вам, сломленный духом, почти утратив веру. Мир — это море отчаяния, и я тонул в нем. А сейчас я говорю вам то, что сам тогда позабыл. — Он поднял глаза на Епенета, стоявшего в углу. — Спасибо, что вы помогли мне вспомнить.

Вернувшись в Иерусалим, я получил от Совета письмо, оставленное Петром, который ушел на север в Антиохию послужить тамошней церкви. Я с трудом разбирал его почерк. Его сопровождали жена и несколько братьев. Теперь, как стало известно из письма, он послал четверых своих спутников дальше на север: двоих — проповедовать в Каппадокию, двоих — еще дальше, в Парнас Галатийский. Сам Петр намеревался посетить церкви и Памфилии и Фригии, добраться до Ефеса и отплыть оттуда в Рим. Несколько человек из Антиохии предлагали себя ему и попутчики, но Петр заверил их, что они нужны в Сирии. В этих словах мне почудился намек.

«Я отправляюсь в путь в Новомесячие и молюсь чтобы Господь дал мне помощника, умеющего писать по-еврейски, по-гречески и по-латыни. Господь призвал меня быть ловцом человеков, но не призывал быть писцом писем».

Я представил, как Петр улыбается, посмеиваясь над собой, и не сдержал ухмылки.

— Ему нужен книжник.

— Да. Верно.

Иаков произнес это с такой интонацией, что я поднял глаза. Он улыбнулся мне.

— Павел и Петр — в Риме. Только подумай, Сила.

Я уловил его волнение.

— Господь нацелился в самое сердце империи.

— Кого же мы пошлем? — спросил кто-то.

— Кто-то должен отправиться на помощь Петру.

Прочитав первые строки, в тот же миг я уже знал, чего Бог хочет от меня. С улыбкой я скрутил свиток и поднял его наподобие эстафеты.

— Пошлите меня.

Так они и сделали.

Я взял с собой Иоанна Марка.

Я распродал последнее имущество, принял воспомоществование от братьев и сестер и направился на север. Порывистый характер Петра был хорошо известен. Он мог и не дождаться. Когда я достиг места назначения и меня привели к нему, я увидел, что на сей раз чуть не опоздал в Антиохию.

— Ох уж вы, малотерпеливые, — ухмыльнулся я.

Петр уже закончил сборы. Он со смехом повернулся ко мне.

— Сила! Я не смел даже надеяться!

Мы обнялись. Хоть он и был гораздо старше меня, я по-прежнему не мог сравняться с ним силой. На лице его жены отразилось облегчение.

— Бог благ — он послал моему мужу тебя!

Я поцеловал ее в щеку.

— Мне посчастливилось больше.

Петр изо всей силы хлопнул меня по спине.

Я расхохотался. Мне приятно было видеть его. Из всех учеников Петр оставался моим любимцем. С того раза, когда он впервые рассказал мне, как трижды отрекся от Иисуса перед распятием, я знал, что у нас много общего.

— Утром мы отправляемся в Тарс, — объявил мне Петр.

— Ты даже не дашь Силе как следует отдохнуть? — забеспокоилась его жена.

— У нас мало времени, дорогая. К тому же старею с каждым днем!

Может, он и старел, но крепости ему было не занимать. Он был старше меня на четверть века, но я с трудом поспевал за ним. Были дни, когда я не мог дождаться заката солнца, зная, что тогда он остановится, и я смогу перевести дух!

Жена же его, по-видимому, справлялась без особого труда.

— Господь пятьдесят лет учит меня идти с ним в ногу, Сила. — Она даже успевала готовить нам еду на привалах!

Мне никогда не надоедало слушать, как Петр рассказывает об Иисусе. Чье слово более весомо, как не того, кто был призван одним из первых? В Капернауме Иисус жил в доме Петра. Петр был очевидцем того, как его теща исцелилась от болезненной лихорадки. На его глазах на свадьбе в Канне Иисус превратил воду в вино. Петр был на горе, когда явились Моисей и Илия и беседовали с Иисусом. Петр видел Иисуса поистине таким, какой Он есть: Сын Божий, Свет миру. Этому простому рыбаку с упрямым и вспыльчивым характером Бог открыл, что Иисус — Мессия. Петр находился в Гефсиманском саду, когда Иисус молился в преддверии распятия. И когда остальные растворились в ночи, Петр последовал за Иисусом и уводившей его толпой и подобрался так близко, что был свидетелем допроса. Петр слышал Марию Магдалину и вошел в пустую гробницу. И был в горнице с учениками, когда Иисус своим приходом к ним доказал, что смерть не имеет над ним власти.

Перед вознесением Господь поручил Петру: «Паси овец моих». Исполняя это повеление, Петр никогда не забывал о собственной слабости. Он не скрывал своих падений.

— Иисус просил меня молиться, а я заснул — в час, когда Он нуждался во мне больше всего. Когда Иисуса схватили, я пытался убить Малха, — который теперь был братом, одним из тех, кто отправился с Петром на север. Мне доводилось слышать их шуточки по поводу того, что Петр тогда промахнулся.

— Я отрекся от Иисуса, сказал, что вообще не знаю Его — и не один раз, а целых три. — Часто, когда он говорил, по щекам его текли слезы. — Иисус дал мне имя Петр, «камень», но вера моя рассыпалась, как песок. А Он все равно любил меня, как вас любит. Простил меня, как вас прощает. Восстановил меня — и вас восстановит. Иисус три раза спрашивал меня, люблю ли я Его — по разу на каждый, что я от него отрекся. Иисус нас знает лучше, чем мы сами себя знаем…

Временами я задавался вопросом: почему это в городах, которые мы проходили, не было волнений. Почти не случалось покушений на Петра. Он говорил то же, что Павел, — и в силе Святого Духа. И все же иудеи не обращали на него особого внимания. Могу лишь предположить, что их вожди почитали ниже своего достоинства связываться с каким-то рыбаком. Павел славился ученостью, Петр — нет. Павел был одним из них — и притом на голову выше многих, благодаря своему уму и воспитанию, полученному у ног Гамалиила, внука самого Гиллеля, учениками которого могли сделаться только лучшие из лучших. Петр же учился у Иисуса, распахнувшего дверь всякому желающему примкнуть к Его пастве.

Тысячи людей познакомились с Иисусом благодаря свидетельству Петра. Сколько глаз, загоревшихся светом, видел я!

Мы шли потому же пути, как некогда с Павлом, и я снова встречал дорогих моих друзей — и знакомил их с Петром. В Ефесе нас приняли у себя Акила и Прискилла. Мы с Тимофеем провели вместе чудесные часы. Ему не хватало Павла, но он сам стал умелым пастырем. Тимофей любил Павла, как отца, и сильно горевал по поводу его заточения.

— Боюсь, он погибнет в Риме.

Так и будет. Я все время знал это, но не сказал Тимофею, чтобы не подорвать его уверенность. Его до сих пор волновало, справляется ли он с задачей, порученной ему Павлом.

— Павел не вернул бы тебя в Ефес разбираться со сложностями здешней церкви, не будь он уверен в твоей крепости веры и способности учить. Крепко держись того, что знаешь, Тимофей. Помнишь, чему учил тебя Павел?