Валентин Долматов - Пир на краю вселенной

Или вот, о начале пира читаем что Сократ опоздал, замешкался в сенях соседнего дома. Но когда дошел до дома Агафона, тот предложил ему возлечь рядом и поделиться той мудростью, которой он якобы завладел в сенях другого дома. Сократ согласился, но заметил: «если бы мудрость имела свойство перетекать, как только мы прикоснемся друг к другу, из того кто полон ею, к тому кто пуст…» Почему Сократ опоздал? Почему стучался в соседние дома? Какую мудрость он мог приобрести в другом доме? И что это за «прикосновение», через которое передается некая мудрость? Правдолюбцы, как правило не зовутся на пир, с ними скучно и неуютно пирующим. Можно быть уверенным, что в сенях соседнего дома он видел семью, состоящую из мужа и жены, и детишек которых очевидно пожурил. Этого он не мог говорить на пиру среди собравшихся «гомо», представлявших элиту общества. Как не мог им сказать о тайне прикосновения, которое распредмечивает истинное бытие при «гомо» касаниях, что никакая мудрость не перетекает и не может перетекать при «чумных» отношениях. Тогда как гетеросексуальный образ прикосновения есть предметность, будущность и истинное бытие – семья, любовь, дети. Афиняне отравили Сократа, но софисты обвинили его в поклонении неким «неизвестным» богам. Все дело в том, что софисты по сути являются агентами старых традиций и отношений, а Сократ являлся для них врагом, с его пресловутым «демоном» внутри, который подсказывал по какой дороге пойти, чтобы не быть затоптанным свиньями. Как это однажды случилось с его друзьями, не послушавшими его. Каким может быть прикосновение, при котором существует возможность «перетекания мудрости», мы рассмотрим в «Пире семи мудрецов» у Плутарха и в других произведениях современных философов. А пока заметим, что «Пир» Платона стал местом, где столкнулись порядок и смысл, а выражение – «пир во время чумы» обретает свою осмысленность. Все это означает, что пир есть вещь разумная, где для всего человечества важно – какой пир случается с нами во время чумы, а лично для нас важно – какая чума постигает нас во время всякого пира. Земной пир, если он не попадает в разряд «пира во время чумы» – это не безумие, направленное против социума, как излишество, растрата и преступление против тела, но событие приближающее нас к священному, достойно завершающее наше земное бытие.

Платон по прозвищу «широкий» обладал широкими взглядами на мир и в своей разносторонности вводит в свой Пир очень большой круг вопросов, все еще нуждающихся в осмыслении. Это определенные слова, намеки, глаголы и не до конца отработанные темы. Платон ввел в пространство пира многие атрибуты философской рефлексии, которые в будущем будут разрабатываться новым поколением писателей, философов и религиозных деятелей.

Другим, кто существенно расширил пространство пира, был Плутарх. В девяти книгах «Застольных бесед» он дал обильное наставление тем веселым гулякам, которые «ввалились» в дом в самом конце «Пира» Платона. В этих беседах Плутарх сделался бытовиком моралистом, но пишет всегда интересно и глубоко, почти всегда остроумно, многознающе и многогранно. Но нас больше интересует его произведение под названием «Пир семи мудрецов». И не семеро было застольников на этом пиру, – замечает философ, – а вдвое, если не втрое больше. Вот так сразу Плутарх увеличивает число пирующих. Примечательно, что пир происходит не в городе, а в «особенном» доме, близ храма Афродиты богини любви. В то время особенные дома были у многих представителях философских школ (Эпикур, Пифагор, Платон и другие), основавшие храмы «Афродитам, благим девам, нимфам, гетерам», где совершались ночные слушания для женщин и определенные таинства. Как бы в оправдание тех, о ком мы привыкли думать «возвышенно» Плутарх замечает: «Не сказать ли, будто нынче никто не умеет любить и Эрос покинул нас? Грешно и стыдно было бы сказать, будто не ведает Эроса Академия и весь хор Сократа и Платона». И в наше просвещенное время, не менее грешно и стыдно думать, что они были мужами «чистого» знания, а еще труднее сознавать, что именно они положили начало сакральной философии двух – мужчины и женщины.

Сократ – сын скульптора, создал одетые Хариты на акрополе. Те самые Хариты, которые в философии означают краеугольный камень согласия женщины по отношению к мужчине. И далеко не случайно стал сыном повивальной бабки, родившей мужа которому суждено принимать роды нового знания. Да, он был выкуплен из «блудилища» и очевидно там пришел к выводу, что геометрия нужна человеку только, чтобы мерить землю и женщину. Что тоже не плохо для простой жизни человека. Любил гетер, почитал петуха, как мужское просительство и естественно «чума» в Афинах не повредила ему. А вот Пифагор, великий муж в белых одеждах, а постель был шерстяная. Не только и не столько занимался геометрией, но более был озабочен своим домом, который был как святилище Деметры, где происходили ночные «слушания» и обучение молодых женщин. Сожительницам мужей давал божественные имена – «дева, невеста, мать, царица итд». Учился у дельфийской жрицы, утверждал принцип – ни перед кем не бесстыдствуй, женщина всегда чиста и очищается стыдом после встречи с мужем. «Имел огород с бобами» из плодов которых приготовлялось изысканное кушанье, а все потому что плод был похож на женское. И это поле он не смог перейти, когда ему угрожала опасность, – замечает Диоген Лаэртский Говорил: похоти уступай зимой, слюбляйся всякий раз как захочешь, но береги мужскую силу для других побед. Знаменитый «сад» прикосновений Эпикура о многом говорит и мы не будем о нем много домысливать, что там происходило. Но вот современные историки «разрываются» как старые мехи, когда читают о нем в современниках, как завершителя всей греческой философии. Но мы уже знаем о какой геометрии идет речь. Его учение об атомах в связи с «ощущениями и претерпеваниями», которые движутся «вверх и вниз» через «пустоту» и другое множество двусмысленностей, все говорит об одном – соитии мужчины и женщины. Считается, что он много написал сочинений и все они утеряны, в том числе и знаменитый «Пир» Эпикура. Мы не думаем, что это так, но все они с определенными изменениями и дополнениями вошли в большую и главную Книгу жизни. Ну и немного о Платоне: «Кто такой Платон? – говорит античный философ Нумей и сам отвечает, – как не Моисей, говорящий на аттическом диалекте». Так что, когда будем ссылаться на некоторые части учения Моисея, не будем ханжами, но помянем и великую мудрость Платона.

В пирах Платона и Плутарха уже в начале в самом тексте оговаривается, что пересказчики неправильно передают разговоры на том пиру, ибо сами они заведомо не были среди собравшихся. Мы тоже не были на этих пирах, но такое вступление настраивает нас на то, чтобы мы правильно понимали суть этих вечеров и пиров: «а кто хочет обманываться, пускай обманывается», – замечает тот же Платон. Ну зачем нам, людям последнего времени обманываться и отлучать свою жизнь от ее полноты.