Монах Лазарь (Афанасьев) - Торжествующий дух

Непорочных далеких начал. Все, что лирой доселе не спето, Все, что в сердце вкушало покой, – Пробудил Ты рукою поэта, Вдохновенной и мощной рукой. О певец бесконечной природы, О России родимой певец! Да познают другие народы Глубь восторженных русских сердец! Пусть Твой стих, как виденье из рая, Все хорошее в них воскресит, О Поэт, и от края до края Твоя слава как гром прогремит!

В апреле в Павловске Владимир Палей прочитал вслух часть перевода драмы К. Р. Его слушали сам К. Р., кто-то из его сыновей, приехавших с фронта, Великий Князь Павел Александрович с супругой и несколько других лиц. Об этом чтении вспоминает матушка Тамара (напомним, что это дочь К. Р. Татьяна), не запомнившая всех, кто был. «Как знаток французского языка, – пишет она, – был приглашен мосье Бальи-Конт, наш учитель, которого Отец просил внимательно отмечать недостатки. Он сидел за отдельным столиком с карандашами и с бумажками, освещенными лампочкой. Владимир Палей вдохновенно читал, сначала стесняясь, увлеченный прекрасным произведением. Все слушали, затаив дыхание. Мосье Бальи-Конт два раза что-то писал, вцепившись в свои бумажки, потом порвал все, откинулся на кресло, заслушиваясь. Когда все было прочтено, Отец спросил его: «Какие у вас замечания?»; мосье Бальи-Конт: «Я все порвал. Никакие замечания не могут устоять перед этим дословным переводом отменным французским языком». Тогда Отец обратился к переводчику своей драмы, обнял его: «Володя, я чувствую, что больше писать не буду, чувствую, что умираю. Тебе я передаю мою лиру». В своем дневнике в тот же вечер К. Р. записал: «Володя прочел 2-ю сцену III акта и весь IV. Передача мастерская… Местами я был растроган до слез» [8] Рукопись этого перевода хранится в ГАРФ: Ф. 614. .

На праздник Троицы приехал в Павловск сын К. Р. Константин с товарищем, офицером, потерявшим на войне руку. В домовой церкви была праздничная обедня, – все стояли с цветами, К. Р. с букетом роз. Погода стояла благодатная. Они гуляли по берегу Славянки. Но вот настал Духов день. «Нездоровилось, – пишет К. Р. (это было 11 мая). – За день было несколько приступов спазматических болей в груди, действующих удручающим образом на настроение».

19 мая был убит в бою под Львовом муж дочери К. Р. Татьяны князь Константин Багратион-Мухранский. Когда тело его привезли в Петроград, Княгиня Татьяна была на костылях, так как незадолго до этого выпала из коляски и повредила ногу. Однако, после первых панихид, она в сопровождении брата Игоря поехала с телом мужа в Грузию, в древнюю Мцхету, где в патриаршем соборе Светицховели (Животворящего Столпа) была усыпальница грузинских царей с древних времен. Князь Константин, как потомок их, должен был быть похоронен здесь.

Она попрощалась с отцом. «Он перекрестил меня, – вспоминала матушка Тамара, – смотря прямо в глаза, мы оба сознавали, что больше не увидимся и что он мне дает последнее благословение».

Во Мцхете Татьяна и Игорь получили теле грамму о кончине отца. Они выехали в Петербург по Военно-Грузинской дороге…

К. Р. скончался 2 июня. Как это произошло, вспоминает дочь К. Р. Вера Константиновна, которой тогда было 9 лет. «2-го (15-го по новому стилю) июня 1915 года в Павловске, в своем кабинете, отец сидел в кровати и раскладывал пасьянс [9] Вероятно, ошибка памяти. Бывший в Павловске незадолго до смерти К. Р. Н. Н. Сергиевский пишет: «На столе громадная складная картина-головоломка, состоящая из мелких частей, складывание которых заменяло Великому Князю пасьянс». (Н. Н. Сергиевский. Августейший поэт К. Р. Пг., 1915.) . В спальной мать примеряла летнее платье, собираясь в деревню. Я сидела в отцовском кабинете на диванчике и читала «Хитролис» [10] Детская обработка стихотворного романа Гете «Рейнеке Фукс». . Комната была очень большая, продолговатая, в три окна, в нижнем этаже Павловского дворца. Мы с отцом как раз поджидали его сестру Королеву эллинов Ольгу Константиновну. Тетя Оля, как мы ее называли, в эти дни развлекала отца чтением классиков. Меня же привлекали к этим чтениям, что бы приохотить к родной литературе. Время шло, но тетя Оля все не приходила из лазарета, где она работала хирургической сестрой. Вошел камердинер и доложил, что королева задерживается на операции и опоздает. Вскоре после его ухода я услышала, как отец стал задыхаться. Мне было тогда девять лет и я еще недостаточно отчетливо понимала характер болезни отца, но слышала о его припадках, а потому и поняла, в чем дело. В страхе, стремглав, бросилась я к матери, самостоятельно открыв тяжелейшую зеркальную дверь, и побежала чрез материнский будуар, через столовую и сени в спальню. «Папа не может дышать!» – в ужасе закричала я. Однако камердинер, видимо от испуга не понимая меня, нервно смеясь, топтался на месте и ничего не предпринимал. «Скорей, скорей, Аракчеев! – кричала я. – Папа плох!» От волнения я прыгала на месте и топала ногами. Но было уже поздно. Все кончилось».

«В своем горе мы тогда не заметили, – заключает свои воспоминания Вера Константиновна, – как милостиво было Провидение, призвав Отца в иной, лучший мир. К великому нашему счастью, он не увидел революции со всеми ее ужасами, так трагически коснувшимися именно нашей семьи».

Траурный манифест Государя гласил: «Божиею милостию Мы, Николай Второй, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая.

Объявляем всем Нашим верным подданным: Всемогущему Богу угодно было отозвать к Себе любезнейшего Двоюродного Дядю Нашего Великого Князя Константина Константиновича.

Его Императорское Высочество скончался, после продолжительной и тяжкой болезни, во 2-й день июня, на 57 году от рождения. Покойный Великий Князь Константин Константинович посвятил свою жизнь отечественной науке и положил много труда и забот по высшему руководству делом военного образования юношества, давшего столь доблестный состав офицеров, геройские подвиги коих в настоящую войну навсегда запечатлеются в истории Русской Армии.

Оплакивая утрату любезнейшего Дяди нашего, Мы уверены, что все верноподданные Наши разделят скорбь, постигшую Императорский Дом Наш, и соединят молитвы свои с Нашими об упокоении души усопшего Великого Князя.

Дан в Царском Селе во 2-й день июня, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот пятнадцатое, Царствования же Нашего в двадцать первое.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано: Николай ».

Государь Император пишет в своем дневнике:

«2-го июня. Вторник. В 4.20 отправился в Аничков к Мама с Ольгой и Татьяной. Вернулся в 7 час. и принял Сазонова. После доклада вошел маленький Георгий Константинович и сообщил о кончине Кости. В 9 ¼ поехали в Павловск на первую панихиду. Там были: тетя Ольга, Мавра и Митя; из взрослых сыновей никого…