Вероника Нэй - Пасха. Красная горка. Традиции, обряды, рецепты

После окончания литургии все, с куличами на руках, выходили из церкви и строились в два ряда в ограде, в ожидании причта, который в это время в алтаре освящал пасхи более зажиточных и чтимых прихожан. Ждали терпеливо, с обнаженными головами; у всех на куличах горели свечи, у всех открыты скатерти, чтобы святая вода попала непосредственно на куличи. Но вот причт освятил уже куличи в алтаре и, во главе со священником, выходил наружу. Ряды колыхались, начиналась давка, крик, кое у кого вывалилась пасха из миски, кое-где слышалась сдержанная брань рассерженной бабы, у которой выбили из рук кулич. А причт межу тем читал молитву и, обходя ряды, кропил святой водой пасхи, за что ему в чашу кидали гривны и пятаки.

Освятив куличи, каждый домохозяин считал своим долгом, не заходя домой, побывать на кладбище и похристосоваться с покойными родителями. Отвесив на родных могилках поклоны и поцеловав землю, он оставлял здесь кусок творогу и кулича для родителей и только потом спешил домой христосоваться и разговляться с домочадцами. Дети с родителями христосовались трижды, и только с женами целоваться при всех считалось за большое неприличие. К разговению матери всегда будили маленьких детей: «Вставай, детеночек, подымайся, нам Боженька пасочки дал», – и заспанная, но все-таки довольная и радостная детвора садилась за стол, где отец уже разрезает пасху на куски, крошит освященные яйца, мясо или баранину и оделяет всех. «Слава Тебе, Господи, пришлось разговеться нам», – в умилении шепчет крестьянская семья, крестясь и целуя освященную пищу.

С первого же дня Пасхи, на протяжении всей Светлой седмицы, в деревнях обязательно служили так называемые пасхальные молебны, причем духовенство расхаживало по крестьянским избам непременно в сопровождении оброшников и оброшниц, которые иначе назывались богоносцами. Оброшники вербовались чаще всего из благочестивых стариков и старух, которые или дали обет всю пасхальную неделю «ходить под Богами», или же желали своим усердием вымолить у Бога какую-нибудь милость: чтобы перестала трясти лихорадка, чтобы сына не взяли в солдаты, чтобы муж не пьянствовал, не дрался во хмелю и не бил домочадцев. Все «оброшники», прежде чем приступить к своему делу, обязательно испрашивали благословения священника: «Благослови, батюшка, под Богов стать», – и, только когда священник разрешит, принимались за свои обязанности и «поднимали Богов»: один носил свечи для продажи, другой – кружку, в которую собирал деньги «на Божью Матерь», третий нес другую кружку, куда причт складывал весь свой доход, предварительно записав его на бумаге, четвертый, наконец, носил кадило и подкладывал ладан (этот последний оброшник считался крестьянами самым почетным: в редком доме ему не подносили стакана).

Все оброшники подпоясывались белыми полотенцами, а оброшницы, кроме того, повязывались и белыми платками, в память святых жен-мироносиц, которые, по мнению крестьян, были также покрыты белым. Когда все богоносцы выстраивались у церкви, появлялся в облачении священник, и вся процессия, с пением «Христос воскресе!», под колокольный звон, шествовала в первый, ближайший от храма, двор. К этому времени в избе, перед образами, зажигались свечи, стол покрывался белою скатертью, причем на стол клали одну или две ковриги хлеба, а под угол скатерти насыпали горсть соли, которая, по окончании богослужения, считалась целебной и давалась от болезней скоту. Хозяин без шапки, с тщательно умащенной и прилизанной головой, выходил навстречу процессии, а какая-нибудь молодайка, с пеленою в руках, «сутречала» на пороге избы Божью Матушку и, приняв икону, все время держала ее в руках, пока служился молебен. Во время молебна мужики очень строго следили и считали, сколько раз пропели «Иисусе, Сыне Божий», и, если меньше двенадцати раз, то хозяин при расчете выговаривал священнику: «Ты, папаша, только деньги с нашего брата брать любишь, а сполна не вычитываешь». Но зато к чтению кондаков крестьяне относились с большим равнодушием и, если священник не дочитывал до конца каждый кондак, то хозяева не обижались: «Ведь и язык прибрешешь – в каждом дворе одно и то же», – говорили они и расставались со своим священником самым миролюбивым образом, оделяя его деньгами и лепешками.

Кроме молебна в избе, многие крестьяне просили отслужить еще один молебен, уже на дворе, в честь святых, покровительствующих домашним животным: Власия, Мамонта, Фрола и Лавра. Для этой цели на дворе ставили столы, накрывали их скатертями, а поверх клали «скотскую» пасху, предназначенную для домашних животных. После молебна эта пасха разрывалась на мелкие куски и скармливалась домашним животным и птице, а скатерть, на которой стояла пасха, псаломщик, по просьбе баб, подбрасывал вверх: чем выше он подбросит, тем выше уродится лен. По окончании же молебна наиболее благочестивые крестьяне приставали к священнику с просьбами благословить их «повеличать Божью Матушку», и если священник благословлял, пели следующую самодельную молитву, которая приводила их в умиление: «О Девица, твое Успение славим, прими наше хваление и подаждь нам радование, о предстоящих со слезами, о Мати, молись с нами, будь похвальна и избрана Ты, Царица Небесная!»

По окончании этого песнопения иконы выносили со двора, причем матери клали в воротах детей для исцеления от болезней, а взрослые только нагибались, чтобы над ними пронесли образа. Но если в каком-нибудь дворе богатый хозяин заказывал молебен с водосвятием, то матери ни за что не упускали случая и непременно умывали детей святой водой, утирали полотенцем и «вешали его на Божью Матерь» (то есть жертвовали) или же утирали концом холста, который также жертвовали на церковь.

Хождение с иконами продолжалось по всем дворам, до самого вечера первого дня Пасхи. А на второй день, после литургии, которая кончалась очень рано, иконы несли на «поповку» (место, где расположены дома притча) и, после молебна в доме священника, крестьяне получали угощение от своего духовного отца. На «поповку» в таких случаях собиралось все село. Шум стоял на всю улицу, кто благодарил, а кто ругался, оставшись недовольным за малое или плохое угощение. Впрочем, недовольных бывало очень мало, так как священники не скупились на угощение, дорожа расположением прихожан и желая, в свою очередь, отблагодарить их за радушие и гостеприимство. С «поповки» иконы несли по ближайшим и дальним деревням, обходя решительно весь приход, причем каждая деревня заранее предупреждалась, когда к ней «боги придут», чтобы крестьяне успели изготовиться.

Чтобы закончить характеристику пасхальных молебнов, необходимо упомянуть, что иконы на ночь приносились на хранение или в училище, или в дом какого-нибудь зажиточного и уважаемого крестьянина, который обычно сам напрашивался на эту честь и просил священника: «Батюшка, отпусти ко мне Богородицу ночевать». Нередко случалось, что по ночам в помещении, где хранятся иконы, прихожане уже сами устраивали нечто вроде всенощного бдения: старухи со всей деревни, богомольные мужики и девушки, вымаливающие хороших женихов, собирались сюда и возжигали свечи, пели молитвы и коленопреклоненно молились Богу. В прежнее время сюда же приносились так называемые «кануннички» (маленькие кувшинчики с медом), которые ставились перед образами на стол для поминовения умерших. Кануннички ставились с большими свечами, и при этом рассуждали так, что все главные боги (образа) здесь налицо, и если им зажечь по свечке каждому, то они сразу начнут молиться за покойника и непременно вымолят для него у Господа прощение.