Авва Дорофей - Душеполезные поучения и послания с присовокуплением вопросов его и ответов на оные Варсануфия Великого и Иоанна Пророка

Видите ли, как они послушание совокупили со смирением? Ибо как в запряженной колеснице один конь не может опередить другого, иначе сломается колесница, так и послушанию нужно, чтобы с ним сопряжено было смирение. Но кто может сподобиться сей благодати, если, как я сказал, не понудит себя отсечь свою волю и не предаст себя, Бога ради, своему отцу, ни в чем не сомневаясь, но делая все, что ни говорят они (т. е. отцы), с полною верою, как бы слушая Самого Бога. Кто иной достоин быть помилованным? Кто достоин спастись?

Рассказывают, что однажды святой Василий, посещая свои монастыри, сказал одному из своих игуменов: «Имеешь ли ты у себя кого-нибудь из спасающихся?» Авва отвечал ему: «Твоими святыми молитвами, владыко, все мы желаем спастись». Святой Василий сказал ему опять: «Имеешь ли кого-нибудь из спасающихся, говорю я?» Тогда игумен понял силу [вопроса], ибо сам был муж духовный, и сказал: «Да, имею». Святой Василий говорит ему: «Приведи его сюда». И игумен позвал такового брата. Когда же он пришел, святой сказал ему: «Дай мне воды умыться». Тот пошел и принес ему умыться. Умывшись, святой Василий взял сам умывальницу с водой и сказал брату: «На, умойся и ты». И брат принял умовение от святого без всякого сомнения. Испытав его в этом, святой сказал ему опять: «Когда я войду в святилище, приди и напомни мне, я рукоположу тебя». И он опять послушался его без рассуждения: и, когда увидел святого Василия в алтаре, пошел и напомнил ему, и тот посвятил его и взял с собою. Ибо кому подобало быть с сим святым и богоносным мужем, как не такому благословенному брату? А вы не имеете опыта в несомненном послушании, оттого и не знаете покоя, от него [происходящего].

Однажды я спросил старца авву Варсануфия: «Владыко, Писание говорит, что многими скорбьми подобает нам внити во Царствие Божие (Деян. 14: 22), а я вижу, что не имею никакой скорби. Что мне делать, чтобы не погубить души своей?» Потому что я не имел никакой печали. Если случалось мне иметь какой-нибудь помысл, то я брал дощечку и писал к старцу. (Когда я еще не служил ему, то вопрошал его письменно [12] Эти вопросы аввы Дорофея и ответы ему старцев помещены ниже. .) И, прежде чем я оканчивал писать, чувствовал уже облегчение и пользу. Так велико было мое беспечалие и спокойствие. А я, не зная силы этой добродетели и слыша, что многими скорбьми подобает нам внити во Царствие Божие, боялся, что не имел скорби. Итак, как я объяснил это старцу, он отвечал мне: «Не скорби, тебе не о чем беспокоиться: каждый предавший себя в послушание отцам имеет такое беспечалие и покой». Богу же нашему да будет слава во веки. Аминь.

Некто из старцев сказал: «Прежде всего нужно нам смиренномудрие, чтобы быть готовыми на каждое слово, которое слышим, сказать: прости. Ибо смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага и сопротивника». Исследуем, какое значение имеет слово старца. Почему он говорит, что прежде всего нужно нам смиренномудрие, а не сказал, что прежде нужно воздержание? Ибо апостол говорит: подвизаяйся от всех воздержится (1 Кор. 9: 25). Или почему не сказал старец, что прежде всего нужен нам страх Божий? Ибо в Писании сказано: Начало премудрости страх Господень (Пс. 110: 10). И опять: страхом же Господним уклоняется всяк от зла (Притч. 15: 27). Почему не говорит он, что прежде всего нужна нам милостыня или вера? Ибо сказано: милостынями и верами очищаются греси (Притч. 15: 27). И апостол говорит: без веры… невозможно угодити (Богу) (Евр. 11:6). Итак, если без веры невозможно угодить Богу, и милостынями и верою очищаются грехи, и если страхом Господним уклоняется всяк от зла, и начало премудрости страх Господень, и подвизающийся от всего должен воздерживаться – то как же [старец] говорит, что прежде всего нужно нам смиренномудрие, и оставил все другое столь нужное? Старец хочет показать нам сим, что ни самый страх Божий, ни милостыня, ни вера, ни воздержание, ни другая какая-либо добродетель не может быть совершена без смиренномудрия. Вот почему говорит он: «Прежде всего нужно нам смиренномудрие, чтобы быть готовыми на каждое слово, которое слышим, сказать: прости. Ибо смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага и противника». Вот видите, братия, как велика сила смиренномудрия; видите, какое имеет действие слово: прости.

Почему же диавол называется не только врагом, но и противником? Врагом называется потому, что он человеконенавистник, ненавистник добра и клеветник; противником же называется потому, что он старается препятствовать всякому доброму делу. Хочет ли кто помолиться – он противится и препятствует ему злыми воспоминаниями, пленением ума и унынием. Хочет ли кто подать милостыню – он препятствует сребролюбием и скупостью. Хочет ли кто бодрствовать – он препятствует леностью и нерадением. И так-то он сопротивляется нам во всяком деле, когда хотим сделать доброе. Поэтому он и называется не только врагом, но и противником. Смиренномудрием же сокрушаются все оружия врага и противника. Ибо поистине велико смиренномудрие и каждый из святых шествовал его путем, а трудом сокращал путь свой, как говорит псалмопевец: Виждь смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя (Пс. 24:18) и: смирихся, и спасе мя [Господь] (Пс. 114: 5). Впрочем, смирение и одно может ввести нас в Царствие, как сказал старец авва Иоанн, но только медленно.

Итак, смиримся немного и мы и спасемся. Если мы, как немощные, не можем трудиться, то постараемся смириться. И верую в милость Божию, что и за то малое, совершаемое нами со смирением, будем и мы в местах святых, много потрудившихся и работавших Богу. Пусть мы немощны и не можем трудиться, но неужели мы не можем смириться? Блажен, братия, кто имеет смирение, – велико смирение. Хорошо также означил один святой имеющего истинное смирение так: «Смирение ни на кого не гневается и никого не прогневляет и считает это совершенно чуждым себе». Велико, как мы сказали, смирение, ибо оно одно сопротивляется тщеславию и хранит от него человека. А разве не гневаются также за имения или за брашна? Как же старец говорит, что смирение ни на кого не гневается и никого не прогневляет? Смирение велико, как мы сказали, и сильно привлечь в душу благодать Божию. Благодать же Божия, пришедши, покрывает душу от двух тяжких вышеупомянутых страстей. Ибо что может быть более тяжким, как гневаться и прогневлять ближнего? Как некто и сказал: «Монахам вовсе не свойственно гневаться, равно и прогневлять других». Ибо поистине, если такой (т. е. гневающийся или прогневляющий других) вскоре не покроется смирением [13] В греческой книге: «благодатью Божией». , то он мало-помалу приходит в состояние бесовское, смущая других и смущаясь [сам]. Посему-то сказал [старец], что смирение не гневается и не прогневляет. Но что я говорю, будто смирение покрывает только от двух страстей, – оно покрывает душу и от всякой страсти, и от всякого искушения.