Анна Маркова - Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Но недолго радовались друзья новому месту жительства. Обитель эта расположена на острове среди большого озера, монастырские стены стоят на сваях, вбитых в дно, и потому здешний климат оказался слишком сырым. Физическое здоровье Брянчанинова подводило его все чаще и чаще. Проболев три месяца лихорадкой, он окончательно слег, так что у него стали опухать ноги. Это заставило его вернуться в Вологду.

В Вологде Дмитрий Брянчанинов остановился у своих родных и стал лечиться от мучившей его лихорадки. Чихачев, также пострадавший от климата Новоозерской обители, отправился в Никандрову пустынь, в тридцати верстах от которой был его родительский дом.

Как раз в это время на Дмитрия Брянчанинова обратил внимание Вологодский архиепископ Стефан. Сочувствуя неприкаянности молодого послушника и не понаслышке зная о его тяжелых семейных обстоятельствах, Владыка благословил ему поселиться в Семигородской Успенской обители. Местность этой обители благоприятствовала восстановлению его здоровья; он с новою ревностью предался своим обычным духовным занятиям: богомыслию и молитве в тишине келейного уединения. Подвизаясь там, он сблизился с инспектором Вологодской семинарии – иеромонахом Софронием. Там он написал свое первое духовное сочинение «Плач мой».

Но из-за близости к родительскому дому Дмитрию Брянчанинову и в Семигородской обители не было покоя. Время от времени навещая сына, Александр Семенович требовал, чтобы сын вернулся к мирской жизни и поступил на государственную службу. Тогда Дмитрий Брянчанинов обратился за помощью к Владыке Стефану. Он просил архиерея, во-первых, перевести его в более отдаленную обитель, а во-вторых, постричь в монашество.

Владыка выполнил его просьбу: 20 февраля 1831 года он был переведен в более уединенный, пустынный Глушицкий Диониси ев монастырь, где и зачислен послушником. Но и в Глушицком монастыре отец не оставил его в покое. Тогда, вопреки существовавшим тогда правилам, архиепископ Стефан подает в Святейший Синод прошение о немедленном пострижении послушника Брянчанинова. Получив разрешение Священного Синода, он вызвал Дмитрия Брянчанинова из Глушицкого монастыря в Вологду и велел готовиться к пострижению; вместе с тем он приказал ему хранить это в тайне от родных и знакомых. Это было очень неудобно, так как готовящийся к пострижению вынужден был остановиться на постоялом дворе и среди мирской суеты приготовляться к великому обряду.

28 июня 1831 года преосвященный Стефан постриг Брянчанинова в монашество в кафедральном Воскресенском соборе и нарек Игнатием, в честь священномученика Игнатия Богоносца. Родные Брянчанинова, прибывшие 28 июня в собор к богослужению, были крайне изумлены всем увиденным. После пострига Владыка Стефан не отпустил инока Игнатия в обитель.

Родители новопостриженного с неудовольствием отнеслись к этому событию, особенно Александр Семенович был поражен им; его воля, на которой он так упорно настаивал, не состоялась: все планы относительно светской карьеры сына рушились, мечты о его блестящей будущности исчезли. Сын в глазах отца сделался бесполезным членом общества, утратившим все, что отец доставил ему воспитанием. Софья Афанасьевна благосклоннее смотрела на поступок сына, но духовная сторона была также чужда ей, и она сожалела о том, что сын так нелепо распорядился своей жизнью. Из-за таких отношений с родителями инок Игнатий после пострига вынужден был поселиться в загородном доме своего дяди и крестного отца Дмитрия Ивановича Самарина и принять денежную помощь от одной из своих родственниц – Воейковой.

4 июля того же года инок Игнатий был рукоположен преосвященным Стефаном в иеродиакона. Его дьяконское служение проходило под руководством известного своим благочестием дьякона Александра Воскресенского.

25-го числа того же месяца иеродьякон Игнатий был рукоположен во иеромонаха и оставлен при архиерейском доме, который в Вологде находится при кафедральном соборе, в одной с ним ограде. Для обучения священнослужению о. Игнатий был приставлен к городской церкви Спаса обыденного под руководство священника Василия Нордова, впоследствии протоиерея и настоятеля Вологодского кафедрального собора. Вот что писал об этом времени сам святитель Игнатий: «Совершилось! Я пострижен и посвящен во иеромонаха. Когда меня постригали, казалось мне, что я умер; когда посвятили, казалось – воскрес. Живу какой-то новою жизнью, весьма спокоен, не тревожит меня никакое желание, во время каждой обедни ощущаю, что достиг конца желаний, что получил более, нежели сколько бы мне пожелать. Не хочу описывать вам наружных обстоятельств, сопровождающих мое пострижение и посвящение, предполагаю, другие расскажут. Сказываю всем о себе то, что другие о мне знать и сказать не могут: я счастлив!»

Однако пребывание в Вологде заставляло его часто вращаться в кругу родных и знакомых: многие из них стали его посещать и требовали от него взаимных посещений к себе. Молодой и привлекательный, он интересовал все вологодское общество, все о нем говорили, все желали сблизиться с ним. Это необходимо вовлекало его в мирскую рассеянность и прямо противоречило тем обетам, какие он только что произнес. Поняв, что пребывание в Вологде становится для него душевредным, он стал просить покровителя своего, преосвященного Стефана, отпустить его в Глушицкий монастырь. Но Владыка решил повременить с этим, намереваясь дать ему место, соответственное его способностям.

В конце 1831 года скончался строитель Пельшемского Лопотова монастыря, иеромонах Иосиф. Обряд погребения поручено было совершить иеромонаху Игнатию. 6 января 1832 года он был назначен на место умершего, а 14-го ему было дано звание строителя. Лопотов монастырь, основанный преподобным Григорием Пельшемским, расположен в сорока верстах от Вологды, на бе регу реки Пельшмы, впадающей в Сухону, в местности лес ной и болотистой. Монастырь был почти в разрушенном состоянии, так что предположено было его упразднить: церковь и прочие здания крайне обветшали, доходы были скудные, недостаток в самом необходимом.

Новый настоятель принялся за дело с энергией. К нему сразу же собрались послушники, знавшие его еще до принятия им пострига. В нем уже чувствовали духовную опору и подлинную монашескую прочность. И, действительно, с приходом нового настоятеля богослужение в Лопотовом монастыре сразу же было приведено в надлежащий порядок. В этом ему очень помог его друг Михаил Чихачев, который, узнав о том, что его товарищ назначен строителем Лопотова монастыря, сразу же оставил все и приехал к о. Игнатию. Чихачев обладал отличным голосом, знал хорошо церковное пение и составил очень хороший монастырский хор, который немало содействовал к привлечению в обитель многих богомольцев. Строитель Игнатий постриг своего друга в рясофор и руководил в духовной жизни.