Ольга Набокина - Луга и окрестности. Из истории населенных мест Лужского района

К сожалению, о создании дворца и всего усадебного ансамбля мы можем судить лишь по тем кратким заметкам, которые содержатся в знаменитых дневниках А. А. Половцова. Он их вел на протяжении почти 50 лет, дав весьма точную характеристику правительственной политики, быта и нравов современного ему придворного окружения.

Рапти. Усадьба А. А. Половцова. 1942 г.

Согласно дневниковым записям, главным проектировщиком дворца и общей планировки усадебного комплекса следует считать академика архитектуры Ивана Александровича Стефаница (1850–1902), прекрасного знатока традиций дворцово-паркового строительства. Руководителем работ и автором отделки дворцовых интерьеров был Людвиг Христианович Маршнер (1847–?), снискавший к тому времени славу замечательного рисовальщика и стилиста-декоратора. Земляными и посадочными работами в парке руководил садовник и управляющий имениями Половцовых Франц Осипович Абела, служивший еще у А. Л. Штиглица. Но самое главное, о чем сообщают дневники, – это идея создания дворца в стиле французской архитектуры 1710–1720-х гг., так называемом стиле регентства, возникшем при дворе герцога Орлеанского, фактического правителя Франции при малолетнем Людовике XV. Стиль регентства в основном касался планировки и отделки помещений, придавая им уют и декоративное изящество. Создателем этого стиля был французский архитектор-декоратор Жиль-Мари Оппенор (1672–1742), гравюры которого, представляющие образцы архитектурного декора интерьеров, по выбору А. А. Половцова легли в основу оформления внутренних помещений дворца в Раптях.

Рапти. Усадьба А. А. Половцова. Лужский санаторий. 1930-е гг.

А. А. Половцовым был основан один из крупнейших металлургических заводов Урала – Надеждинский (названный в честь жены), ныне – г. Серов Свердловской области. Связь с Уралом частично объясняет использование уральской яшмы, малахитовых вставок в наружной и внутренней отделке усадебного дворца в Раптях, наряду с широким применением карельских мраморов.

На современников дворец производил впечатление сказочного замка. В газете «Лужский листок» за 1912 г. путешественник, совершивший поездку на пароходе по Череменецкому озеру, писал: «Вот и имение Половцова. „Почтенный замок был построен, как замки строиться должны“. Круглое, дворцового типа здание, с куполом посредине… Один из пассажиров рассказывает, что под куполом дворца бьет фонтан, а вокруг него устроен аквариум». Кстати, пароходное движение из Луги по Ропотке и Череменецкому оз. также было обязано инициативе А. А. Половцова. 14 мая 1889 г. он отметил в своем дневнике: «Спускаю на Череменецком озере первый в этом краю пароход».

О великолепии дворца свидетельствуют многочисленные фотографии 1930-х гг., когда здесь располагался санаторий НКВД.

Если дворец представляет собой блестящую импровизацию на тему архитектурных стилей Франции периода последних Людовиков, то в самом дворцово-парковом ансамбле наряду с версальской темой отчетливо прослеживается связь с традициями, характерными для загородных вилл Италии эпохи позднего Возрождения (XVI в.) с их искусством террасных садов. Это чувствуется в сохранившейся до сих пор мощной подпорной стене с центральным лестничным маршем, имевшим продолжение в открытых лестницах, ведшим на второй, парадный этаж здания. Подпорную стену и садовый балкон украшали мраморные скульптуры, доставленные из Италии. Две из них, включая изящную фигуру Гебы, сегодня можно видеть неподалеку от пос. Дзержинского, в доме отдыха «Боровое».

О дворцовом парке в Раптях его исследователи пишут: «Название „маленький Версаль“ можно отнести к нему лишь с большой натяжкой. Их сближает очарование открытости свободы большого пространства, столь непривычное для русских дворянских усадеб с их традиционными аллеями, дорожками, куртинами, рощами и полянами, тягой к пейзажности» (Н. В. Мурашова, Л. П. Мыслина).

Имеющиеся в нашем распоряжении фотографии начала XX в. с парковыми видами усадьбы в Раптях позволяют сказать, что, к сожалению, ни одну из имеющихся попыток реконструкции ее парковой композиции нельзя назвать удачной, отвечающей ее реальному характеру. Она меньше всего напоминала нечто похожее на вытянутый прямоугольник парадного двора-курдонера, ибо сам дворец был пусть главной, но все же частью гигантской композиции с широкими площадями террас и зеркальной гладью озера. Изящество рисунка парковых дорожек, куртин, балюстрад, береговых линий симметрично расположенных прудов словно переносили гостей усадьбы в эпоху, воспетую полотнами А. Ватто и О. Фрагонара.

Однако за пределами дворцово-парковой композиции это была типично русская усадьба с хозяйственным комплексом, фруктовым садом, в окружении лугов и пашен. При усадьбе имелись и фазанник, использовавшийся, говоря по-современному, в целях охотничьего гостевого туризма, и пресловутая плантация ландышей, организованная не столько для коммерческого выращивания «целого моря цветов», сколько ради получения ценного лекарственного сырья для нужд столичной фармацевтики.

Комплекс служебных и хозяйственных построек в основном размещался на месте старой, некогда отцовской усадьбы, находившейся к северу от дворца, от которой до наших дней сохранились многие строения: старый усадебный дом, позже перестроенный под оранжерейный корпус, гостевой дом садовника, приспособленный Половцовым-младшим под кухню, соединенную подземным ходом с дворцом, и т. д.

По данным Н. В. Мурашовой и Л. П. Мыслиной, среди построек старой усадьбы была также и часовня, построенная отцом будущего преобразователя усадьбы – Александром Андреевичем Половцовым. При этом сообщается, что он предпринял это строительство, заботясь о жене, которая «была глубоко верующим человеком, а в Череменецкий монастырь не во всякую погоду можно было добраться». В этом сообщении не учтены, по крайней мере, два обстоятельства. Первое то, что Рапти входили в приход вовсе не Череменецкого монастыря, а Тихвинской церкви в с. Романщина, находящейся от них в большей доступности, чем монастырь. Во-вторых, часовня, как мы знаем, не предназначена для совершения Таинства причастия, ввиду отсутствия в ней алтаря со Святым Престолом, следовательно, она мало подходит для проявления религиозного чувства «глубоко верующего человека». Надо думать, что А. А. Половцов-старший устроил у себя в имении все-таки домовую церковь, которая была упразднена после его смерти в 1892 г.