Ульф Экман - Духовные корни

В Послании к Филиппийцам (3:12) Павел пишет: «Говорю так не потому, чтобы я уже достиг, или усовершился; но стремлюсь, не достигну ли я, как достиг меня Христос Иисус». Этот постоянный труд спасения зависит от нашего согласия, нашего ответа и содействия (синергии). Нас освящают, а мы, в свою очередь, позволяем себя освящать. Это и работа Духа Святого, и наше добровольное сотрудничество.

Поиск Бога становится внутренним поиском, который тесно связан с освящением. Он включает в себя и «совлечение» старых одежд, и «облачение» в новые – опустошение и наполнение, которые обозначаются греческими словами кенозис (κένωσις – опустошение, истощение) и теозис (θέωσις, обо́жение). Здесь видна взаимосвязь между отстраненностью и принятием. В истории Церкви поочередно подчеркивался то один, то другой из этих элементов, и это приводило к однобокости, которая в конечном счете сдерживала духовное развитие. Для того чтобы сбалансировать эти процессы, нужно осознать значимость освящения и внутренней жизни. Нам следует понимать, что внутренняя жизнь – это вера в наших сердцах, где и надлежит святить Господа, как написано в Первом послании Петра (3:15): «Господа Бога святите в сердцах ваших».

В соответствии с Евангелием от Иоанна, Иисус и обещанный Святой Дух живут посреди нас (см. Ин. 14:17, 21). Задача Святого Духа заключается в том, чтобы и освящать нас, и уподоблять нас Иисусу (см. Рим. 8:29), а также очищать наши сердца, чтобы мы узрели Бога. Эта огромная работа и ведет нас к уподоблению Богу (теозис), о котором говорит нам Второе послание Петра (1:4), то есть к причастию к «Божескому естеству», христоподобию. Все это проявляется в жизни человека, который уделяет должное внимание своей внутренней жизни. Таким образом, внутренний рост – это единение с Богом, общение с Духом и уподобление Христу. Это объясняет, почему развитию внутренней жизни уделялось столько внимания на протяжении истории Церкви.

Это и есть спасение, которое происходит, но еще не завершилось. Об этом спасении говорит и Павел, призывая нас совершать его «со страхом и трепетом» (см. Флп. 2:12). Об этом говорит и Иисус, как записано в Евангелии от Матфея (16:26): «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?»

Нет никакого сомнения в том, что душа, сердце, внутренняя жизнь человека имеют чрезвычайную важность и вечную ценность. Нанесение урона собственной душе сопоставляется с приобретением целого мира. Жажда внешнего продвижения, поверхностного успеха, престижа и статуса как цели жизни вредят душе, заглушают внутреннюю жизнь, отгораживают человека от Бога и лишают его вечной жизни.

Понимание вечной ценности души, необходимости внутренней жизни и важности освящения для того, чтобы человек стал таким, каким он был изначально задуман, прослеживаются очень четко в Новом Завете. Такое отношение к этим важным понятиям есть самое необходимое на свете. Поэтому стоит оставить все и последовать за Христом, чтобы быть готовым к Небесам, к настоящей жизни. Все, что мешает на пути, подлежит устранению и не имеет ни малейшей значимости по сравнению с вечностью. Вечность и внутренняя жизнь навеки переплелись в сердце верующего присутствием Святого Духа.

Проповедники внутренней жизни подвергались тяжелой критике с разных сторон. Утверждалось, что такой подход ведет только лишь к самокопанию, некой «зацикленности» на себе самом. Как следствие, утверждали критики, возникает нездоровое избирательное «законничество» и преувеличенное самоотречение. Иные же недовольные голоса твердили, что в основании такого взгляда лежит платонический, гностический подход, который недооценивает творение, а также отрешен от реальной жизни с ее условиями и возможностями. Крайне настроенные критики считали, что акцент на освящении ведет к самоосуждению, воспринимали это как заблуждение или даже признак психического расстройства.

Со стороны евангельских христиан стали раздаваться голоса, предупреждающие об опасности «спасения через дела» в учении об освящении. Вместе с тем звучали призывы к более энергичной проповеди евангелия; критике подвергалось и отсутствие миссионерской работы. Харизматы дивились отсутствию интереса к чудесам, знамениям и другим внешним действиям Святого Духа, недостатка которым, однако, не наблюдалось в жизни благочестивых католиков и православных. Приверженцы либеральных течений и теологии освобождения пренебрежительно фыркали, критикуя отсутствие дискуссии об изменении мировой структуры и солидарности с угнетенными мира сего.

Иные же просто считали занятия внутренней жизнью пустой тратой времени. Заняв рационалистическую теологическую позицию, они утверждали, что, имея праведность и наше положение во Христе, человеку больше ничего не нужно. Прочие же возражали, что повышенное внимание к внутреннему миру человека приводит в запустение его существование в коллективе и социальную жизнь.

Мнения разошлись, но в результате проповедников внутренней жизни исключили из христианского сообщества, поставив на них печать мистиков, самокопателей, отрешенных, религиозных (в самом осуждающем смысле этого слова) и даже связанных с оккультизмом людей. Это нанесло огромный урон протестантским движениям, которые при этом претендовали на истину в ее самой последней, высшей и радикальной форме. Интересно, что, быть может, именно рационалистическая форма библейского вероучения (противоречивое понятие и, тем не менее, часто повторяющийся феномен) причинила больше вреда внутренней жизни, чем мы осознаем. В пылу желания отстаивать Библию умалилась значимость той работы, которую Слово Божье производит во внутренней жизни.

Цель этой главы заключается не в том, чтобы дать отпор критике, а всего лишь пролить свет на некоторые важные пункты. Мы уже прояснили, что Новый Завет ясно говорит о существовании и важности сильной внутренней жизни. От нас же требуется стремиться к ней и развивать ее. Как пишет Павел в Послании к Ефесянам (3:16): «Да даст вам, по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке».

Критика важности внутренней жизни часто связана с определенной философией. Староцерковный, средневековый аскетический идеал кажется чрезвычайно странным для современного западного секуляризированного человека. Он часто пародируется и используется в качестве негативного примера, особенно теми, кто имеет мало знания об объекте критики. О христианском учении до Реформации существует множество стереотипов.