Анастасия Герасимова - Вензель императора

В этот момент он был настолько жалок, что Никольский даже отвернулся, а Марья Алексеевна еще ниже склонилась над вязанием. Положение спасла Глаша.

– Кушать подано! – входя в гостиную, доложила она.

Марья Алексеевна вздохнула с облегчением и поднялась с кресла:

– Братец! Племянница! Пойдемте к столу! Глаша сегодня постаралась на славу!

– Уж простите нас, сестрица, дорогой зятюшка! Но, честно говоря, от волнения и радости мне сейчас кусок в горло не полезет! Позвольте уж нам с Катенькой откланяться! – с казал Григорий Никандрович и поспешил к выходу, одной рукой увлекая за собой дочь, а другой прижимая к груди заветный конверт.

– До свидания, Катенька! – крикнул им вслед Павлик.

Когда за окном послышался стук копыт и скрип отъезжающего экипажа, в гостиную заглянул Петя:

– Уехали?

– Да. А где ты был? – поинтересовался Павлик у брата.

– В саду спрятался, как увидел коляску Полонского. Терпеть его не могу! Все улыбается, а сам отчаянно завидует отцу и ненавидит его лютой ненавистью! Кузину только жалко, иметь такого отца!

– Как не стыдно тебе, Петр, говорить всякие гадости про своего дядю! – возмутилась Марья Алексеевна, вновь заглянувшая в гостиную. – Марш руки мыть и за стол! Все только вас и дожидаются!

Город постепенно привыкал к присутствию государя и государыни. Жизнь Пети и Павлика тоже вошла в свое привычное русло: мальчики всецело погрузились в мир наук. Петр исправно посещал гимназию, а для Павла, которому сие поприще предстояло только на следующий год, Андрей Петрович нанял учителя-немца, взявшегося за порученное дело со свойственной его нации педантичностью.

Что касается прогулок, то они стали теперь редкостью в плотном расписании мальчиков. А уж о том, чтобы приблизиться к дворцу, и речи не могло быть – Андрей Петрович не забыл выходки сыновей.

– Это жестоко, матушка! – в озмущался Петя, когда Марья Алексеевна приходила вечером пожелать сыновьям спокойной ночи. – Лишать нас радости видеть государя! Отец ведь знает, с каким нетерпением мы ждали приезда его величества!

– Знаю, Петруша, знаю, – ласково трепала она мальчугана по волосам. – Но вы пока не умеете вести себя прилично. Сейчас в Таганрог прибыло очень много высокопоставленных лиц. Немногие из них довольны благоволением государя к Таганрогу.

– Ты говоришь о Воронцове, мама?

– О нем в первую очередь. Он страшно раздражен тем, что государь дарует нам те же привилегии в торговле, что и Одессе. И только и ждет, чтобы таганрожцы опростоволосились. Лощеные крымчане и так уже посмеиваются над нашей провинциальностью. Наши-то и вправду голову совсем потеряли. Слыханное ли дело, что ни день – в башмаках да под пудрою: приемы, представления, выезды, – г оворила госпожа Никольская, поправляя сыновьям подушки. – Да, государь очень любезен и милостив к таганрожцам и, в частности, к нашей семье, – продолжала она. – Он сохранил вашу шалость в тайне, но не стоит злоупотреблять его великодушием. Всем нам будет спокойнее, если вы несколько недель посидите дома.

– А какие льготы дает государь Таганрогу? – спросил неожиданно Павлик.

– Государь пожаловал нам право беспошлинной торговли на пятнадцать лет. А почему ты спрашиваешь, сынок?

– Я просто подумал, что, если наладится торговля, может, Григорию Никандровичу не придется уезжать в Петербург?

– Думаю, Павлик, на его решении это уже не отразится, – улыбнулась госпожа Никольская. – Но ты не горюй, он обязательно будет присылать к нам Катю на лето, – добавила она.

Мальчик весь вспыхнул:

– Да я и не про это совсем…

– А почему отца так долго нет? – перебил его Петя. – С тех пор как приехал государь, мы его почти не видим.

– У вашего отца много важных дел, – объясняла Марья Алексеевна. – Во дворце поставлен большой почетный караул от лейб-гвардии казачьего полка. И государь поручил вашему отцу наблюдение за сменой караула. Кстати, комендантом города назначен полковник барон Фридерикс, совсем не знающий Таганрога. По повелению императора по всем возникающим вопросам он тоже обращается к Никольскому. Так что хлопот у вашего отца хватает. Ну все! Вам давно пора спать. Завтра снова занятия. И обещай мне, Петр, – она строго посмотрела на сына, – больше никаких глупостей!

– Так точно! – козырнул Петя.

Мальчики держали обещание и усердно занимались. Но в редкие, свободные от уроков минуты ребята думали только об императоре. Все мысли их были на Греческой улице, в доме номер 40.

– Чем-то занимается наш государь? – спрашивали они друг друга и бежали разыскивать всеведущего Гаврилу.

– Ну расскажи нам хоть что-нибудь, Гаврилушка, – просили они, отвлекая кучера от дел. – Как он устроился, что делает, нравится ли ему у нас в Таганроге?

И Гаврила охотно бросал свое занятие и начинал перечислять все новости и сплетни о венценосной чете, добытые им преимущественно в портовых трактирах.

– Государю у нас очень нравится. Его кучер не перестает удивляться: в Петербурге царь постоянно грустил, а здесь, в Таганроге, он радостен и весел! Говорят, его величество порицает хваленый Крым и весьма доволен, что предпочел ему наши края. Устроился государь в доме Папкова на удивление очень просто, без всякой роскоши и богатства, – продолжал Гаврила. – Императрица с фрейлинами занимает целых восемь комнат, а государь – всего две. Порядок в комнатах его величество изволили устанавливать сами. Я тут свел знакомство с камердинерами его величества…

– Кто бы сомневался! – з асмеялись ребята. – Ты у нас известный проныра!

– Попрошу без оскорблений, господа! Ну так вот, они, то есть Федоров с Анисимовым, мне сообщили, что еще до приезда государыни царь сам расставлял простые стулья и небольшие липовые шкафы для библиотеки, вбивал собственноручно гвозди и вешал картины.

– Среди граждан государь держит себя очень просто, – рассказывал на другой день Гаврила. – В клубе танцует с незнаменитыми горожанками. А гуляя по набережной, заводит разговоры с простыми людьми, даже с крестьянскими ребятишками.

– Вот и мы с ним так же познакомились, – задумчиво произнес Павлик. – Помнишь, Гаврила, того незнакомца на берегу моря? Ведь это и был царь!

– А я сразу понял, что это не простой приезжий, – заявил кучер.

– По правде сказать, – признался Петя, – я представлял себе царя таким важным, грозным, недосягаемым властелином. Я и подумать не мог, что он может вот так запросто гулять по городу и общаться на равных с простыми смертными!

– Да, он такой, наш благословенный царь! – с гордостью подтвердил Гаврила. – И, скажу вам, судари, редко когда прогулка его величества не бывает ознаменована каким-нибудь благодеянием нашим горожанам. Однажды я сам видел, как его величество помог пьяному гарнизонному офицеру Струменскому. Несчастный никак не мог попасть на тротуар, а происходило все это прямо перед окнами Дибича. И государь, взявши Струменского под руку, повел домой, чтобы Дибич не увидел, в каком состоянии находился его подчиненный. Конечно же, Струменский, узнав императора, сразу же протрезвился. Но Дибич, оказывается, наблюдал всю эту картину из своего окна и распорядился все-таки посадить офицера под арест.