Галина Герасимова - Герасимова Галина Васильевна

— Добро пожаловать, проходите, чувствуйте себя как дома, — приветливый темноволосый человек, где-то двадцати пяти лет отроду, изящно поклонился, пропуская вперед богато одетую даму и сопровождающего ее сотрудника, — Только осторожнее, не поскользнитесь! Вчера весь вечер шел дождь, а крыша особняка давно требует ремонта. Вот прихожая и покрылась тонким слоем льда. Но не переживайте, гостиная уже оттаяла — с утра я затопил камин. Не могу позволить, чтобы столь замечательные люди простудились!

Искренность, с которой были сказаны теплые слова, заставили уже сморщившую в брезгливой гримасе гостью расплыться в довольной улыбке, не слишком уместно смотревшейся на ее привычно хмуром лице. Впрочем, парень давно заметил, что стоит ему лишь пристальнее взглянуть на своих знакомых, или прибавить нежности голосу, как люди становились словно шелковые, во всем поддакивая и стараясь угодить. Возможно, это было следствием преклонения перед природным обаянием, которым обладал молодой мужчина, а быть может, причина крылась в чем-то другом, что тщательно скрывалось за добродушной маской — сейчас человеку не было дела до подобных мелочей. Его глаза ни на секунду не выпускали из виду долгожданных посетителей, которые в полном молчании рассматривали дом.

А посмотреть было на что. Старинный особняк, построенный более двухсот лет назад в небольшом провинциальном городишке, не мог не привлечь внимания обычных граждан. Каждый, кто приезжал в Розаводь, считал своим долгом посетить местную достопримечательность. И, разумеется, насладиться парой-тройкой жутковатых историй на любой вкус.

Поговаривали, что некто очень богатый и влиятельный, не желая отказываться от внебрачной связи, построил особняк для своей возлюбленной, чтобы иметь возможность видеться с ней в уютной обстановке. Почти десять лет жители с восторгом следили за тем, как самый заброшенный уголок города превращается в прекрасное место, с дивным садом алых роз вокруг благородного каменного здания. Взрослые приводили детей взглянуть на причудливые витражи и мозаичную дорожку, юноши тайком пробирались в сад, чтобы сорвать для подруг чудесных цветов. С каждым днем особняк становился все краше — счастливый влюбленный не скупился на подарки. Но однажды все изменилось. То ли отношения у них не сложились, то ли счастье оказалось обманчивой жизнью в золотой клетке, но как-то холодным осенним утром тело несчастной женщины нашли неподалеку от кладбища. Она не была убита, по крайней мере, никаких признаков насильственной смерти не было обнаружено. Только поседели пышные черные локоны, да навеки застывшее лицо ее отражало неподдельный ужас.

С той поры особняк опустел. Истинный его хозяин так и не соизволил объявиться, а посему дом объявили собственностью города. Несколько раз его продавали, но все безуспешно — вскоре особняк снова становился заброшенным. Неудачливые покупатели уходили из него напуганными, не прожив и пары месяцев, и скоренько уезжали из города либо обходили район, опасливо озираясь по сторонам. С последним хозяином дома дела обстояли еще хуже — у пожилого человека не выдержало сердце, и несколько дней пробыв между жизнью и смертью, он ушел в иной мир, так и не сказав про наследников ни слова. Сдать особняк в аренду после такого не было ни единой возможности — жители в здравом уме и твердой памяти не рискнули бы поселиться даже на пару дней в столь мрачном месте. И, пожалуй, так бы дом и продолжил медленно гнить без заботливой хозяйской руки, если бы однажды вечером в ворота мэрии не постучался странный паренек в темном плаще с высоким воротником. За окном хлестал ливень, и человек вымок до нитки, однако первые его слова были не о тепле и приюте, а о временной работе. За возможность жить и работать в особняке парень предлагал неплохую сумму денег, кроме того, обещая в течение пяти лет подобрать для дома достойного владельца. Необычный стиль одежды, изысканные манеры гостя порядком удивили мэра, но возможность найти, наконец, смотрителя для заброшенного дома оказалась слишком притягательна.

Знал бы он тогда, кем являлся таинственный незнакомец, десять раз бы подумал, прежде чем принять на работу.

Парень стряхнул с себя воспоминания вместе с глупой улыбкой, едва заметно показавшейся на губах. "Контроль ни к черту стал", — с грустью вздохнул он про себя, и приступил к своим непосредственным обязанностям. А именно, показал потенциальным покупателям дом во всей красе. Через пару минут все было кончено — такие экстравагантные дамочки почему-то до жути боялись стайки милых серых мышек, живущих за комодом, и нескольких ползающих по углам пауков. Конечно, он поохал и поахал в притворном сожалении, раскланялся на прощание и даже предложил подумать и непременно зайти еще…. Но! Он прекрасно понимал, что посетители здесь больше никогда не покажутся.

"Прямо от сердца отлегло", — подумал парень, махая на прощание исчезающим в тумане фигурам. Потянул ручку на себя — и входная дверь с громким скрипом захлопнулась, подняв за собой сверкающее облачко ледяной пыли. Словно отгородила мир дома от всего остального незримой стеной.

На мгновение, всего на миг нежно голубая радужка окрасилась в темно-вишневый, и взгляд парня стал пустым. О чем он подумал тогда? Что таилось в его душе? Легкий ветерок пронесся по комнате, взбивая в воздух клубы пыли вперемешку с засохшими листьями, словно зная ответы на каждый вопрос.

…"Лишь один человек может владеть этим домом. Только ему он откроет все свои секреты. А пока… Я буду ждать столько, сколько потребуется. Возвращайтесь скорее, госпожа".

С той поры, как я приехала в Розаводь, неприятности стали сыпаться на меня со всех сторон. То проливной дождь застигнет по дороге в гостиницу, то в самый неподходящий момент на середине дороги заглохнет машина. Словно кто-то сглазил. Хотя нет, проблемы начались еще раньше, просто по старой доброй привычке я старательно не обращала на них внимания. Первый звоночек прозвенел, когда вдруг ни с того ни с сего, меня, младшую дочь нашей многочисленной фамилии, вдруг пригласили на семейное совещание. Тогда я подумала, что это дань моему возрасту — но удивилась, что не позвали годом раньше. Между прочим, в двадцать один каждый член семьи становился относительно самостоятельным и приобретал право голоса. Почему относительно? Потому как не было никакой реальной свободы выбора для столь благородной фамилии, которую с трепетной нежностью передал нынешнему поколению мой дед. И неделю назад я полностью в этом убедилась. Тогда, в зале, где собрались все старшие рода, я, сжав кулаки до боли, с ужасом слушала о том, что меня ожидает.