Дмитрий Семенов - Страсти в загробном мире и наяву. Знамение

– Знаешь, Володя, какая это скука. Читать чужие рукописи и тратить на них свой творческий потенциал. Мне ведь надо свое писать. Я ведь не на редактора учился, проще сказать на поэта. Но ведь ты знаешь, что на поэта выучиться невозможно. Поэзия является тайной. Чем больше познаешь мир, тем больше видишь в нем поэзии. Вот я и решил познавать мир, для того, чтобы стать настоящим поэтом, а не книжным. Я на себе испытал, что такое настоящий шторм, идя в Стамбул можно сказать на прогулочном катере. Знаю, что такое катамаран, какая в нем ощущается качка – очень неприятная. Мы с сыном, когда шли в Стамбул не сориентировались и не взяли с собой надувных матрасов, пришлось спать прямо на палубе без подстилок, так как их у нас тоже не оказалось. Сидеть на стульях очень неприятно, то тебя от качки поднимает вверх, то резко опускает вниз. Вот и летаешь как на качелях туда-сюда. Но не мне тебе рассказывать, ты сам имеешь большой опыт.

Володя улыбнулся, потом смутившись, тихо сказал:

– Я, Алексей Иванович, сам боюсь такой погоды. Шторм он и есть шторм. Штука неприятная.

– Да, миленький, катамаран – куда ни шло, а все-таки лучше, по сравнению с прогулочным катером. Катамаран хоть сверху не заливает водой и не бьет волна по надстройке, как кувалдой. Лежишь на матраце, на полу и думаешь: выбьет волна переднюю переборку и поплывут наши матрацы по палубе, с которой были сняты сидения для проведения дискотеки летом, а зимой для доставки челноков в Стамбул и обратно. Одним словом, романтика. Поэт должен быть романтиком. Все, миленький ты мой, хорошо. Мне очень нравится такая жизнь. Сплошной адреналин – так сейчас стало модно выражаться. Адреналин, да еще и с кровью.

Володя растерянно взглянул на Алексея.

– Как с кровью?! – испуганно спросил он.

Алексей улыбнулся и спокойно сказал:

– Да, Володенька, с кровью. Потому что мы с сыном на берегу съели по два обеда, перед тем как идти на посадку. Думали, что нас не будут кормить до самого Стамбула. Мол, наедимся и перетерпим, обойдемся без горячей еды. Было холодно, шел снег, дул пронизывающий ветер. А когда человек сытый, то он не так мерзнет. Сынок мой ничего, сладил с собой во время шторма, а меня вывернуло всего наизнанку. В довершении всего из носа хлынула кровь. Девушка, сидевшая на матраце у противоположного борта, так испугалась, что глаза ее в тот момент выражали неестественный ужас. И все-таки я пришел в себя. Сын помог мне привести в порядок свое законное место на полу, так сказать, на палубе нашего кораблика. Двигались мы по палубе с приплясом. Иногда, когда припляс не удавался, чтобы не рухнуть на своего попутчика, лежащего на матраце, упирались ладонями в потолок. А когда и это не удавалось, то старались скорректировать свое падение, чтобы не придавить человека. Но, всякое бывало. Иногда и придавливали. Извинившись, ползком добирались до своего матраца. Нас ведь на палубе располагалось сорок с лишним человек, да еще из кают все пришли к нам, потому что в каютах была сплошная сырость, не работало отопление. Ох и весело было нам. Шутки сыпались со всех сторон. Шторм породнил нас. На всю жизнь остались впечатления от этого кораблика, идущего в бушующем море к своей цели.

Володя, улыбнувшись, сказал:

– Первый раз в своей жизни вижу поэта-челнока.

Володя, глядя на Алексея, сказал.

– Вот вы говорите о том, что поэты кем только не работают. Но, ведь челночным бизнесом, наверное, намного интереснее заниматься, чем мыть посуду или же мести метлой тротуары? Но поэт, да еще челнок, является большой редкостью?

– Да, Володенька, ты прав. Такое бывает редко. Я уже несколько лет «мотаюсь». Сначала ездил в Варшаву, но поездки туда сопряжены с большой опасностью. Положение челнока там можно сравнить с положением канатоходца, который ходит по лезвию ножа. Опасности подстерегают челноков на каждом шагу. Рэкет, бандиты, мошенники и всякая прочая сволочь.

– А как же полиция?

– О, милый, польские власти дают возможность нам самим защищать себя от своих же бандитов. Полицейские просто отворачиваются, когда видят происходящее на их глазах ограбление или избиение нашего брата. В Турции такого нет, поэтому я и хожу в Стамбул, здесь намного безопаснее. А поляки? Да чего о них говорить?! Они ведь тоже люди. У них своих проблем по уши. Если честно сказать, у нас в Москве милиционеры тоже нас не защищают в подобных случаях. Они тоже отворачиваются или просто уходят, давая мошенникам полную власть на столичных улицах. В Стамбуле полиция работает четко, к русским относится хорошо. Мне даже один полицейский в Аксарае помог поставить тюк с товаром на тележку. Такого в России не увидишь, не один милиционер не станет помогать. Хорошо если не остановит и не начнет проверять, что в мешке. А потом еще и потребует накладные, будто не знает, что на оптовом рынке никаких накладных никто никому не дает. Однажды приехал из Севастополя в Москву. Войдя в вестибюль метро с тележкой, на которой у меня стояла небольшая сумка с личными вещами, тут же был задержан бдительным милиционером и препровожден в милицейский пункт за то, что пользовался в метро тележкой. В милицейском пункте было человек пять задержанных. Дама в милицейской форме крупного телосложения рявкнула на меня.

– Документы!

Я быстренько достал паспорт и тихо сказал.

– Вот возьмите. А за что вы меня задержали? Ведь я в метро не прошел. Только вошел в вестибюль. И тележка у меня маленькая.

– Маленькая! Маленькая! Знать нужно, что даже с маленькой тележкой нельзя путаться в ногах у пассажиров! Люди падают на эскалаторе. Штраф платить надо. Десять тысяч! – дерзко передразнив меня, ответила она.

Я достал из кармана два доллара и обратился к ней с вопросом.

– А можно долларами?

– Долларами нельзя! Нам запрещено их принимать.

Я стал просить ее, чтобы она меня пустила сходить в обменный пункт поменять доллары. Женщина пришла в ярость и с раздражением закричала.

– Идите и быстрей! Документы и сумка остаются у нас! Хватит мне морочить голову! Я быстренько вышел и побежал искать обменный пункт. Как назло, они были закрыты. Поезд пришел рано, на вокзале я не встретил ни одного менялу. Поняв, что у меня ничего не получится, вернулся в милицейский пункт. Войдя туда, увидел, что за столом сидит милиционер и просматривает паспорта задержанных людей. Женщина видимо ушла по другим делам. Я обратился к милиционеру.

– Знаете, у меня, нет, русских денет, а есть американские деньги. Ходил их поменять, но обменные пункты не работают, и менял нигде не нашел.

Милиционер, взглянув на меня, спокойно сказал, подавая мне паспорт:

– Вот, возьмите. Больше с тележкой в метро не вкатывайтесь. Если и входите, то нужно ее складывать и нести в руке. На первый раз я вас отпускаю. Вы ведь подмосковный житель, не буду вас задерживать. А этих, – он показал в сторону задержанных рукой, – будем держать здесь, пока не выясним кто они такие.