Илья Светозаров - Солнечный ветер

Свет горит во мне, а я говорю в своих книгах. Горю в своих ролях. Сжигаю в себе тьму, надеясь стать светом. Сжечь все, чтобы оставшееся вернуть Богу. А поскольку оставшееся не может остаться здесь – оно и вернется к Богу. Богу – Богово. Бог – моя душа – Бог. Дал жизнь, дал душу. Я пожил, поиграл, поработал. Он взял жизнь, взял душу. Отделил – соединил, отделил – соединил. А на земле оставил часть Себя. В театре, в котором Его души играют Его пьесы перед Его же зрителями. И назвал театр "жизнью", а свою часть – Книгой. И отдал ее людям. И сказал людям: "Хотите, люди, прийти ко мне?" Людей было много, но большинство промолчало. Остальные сказали: "Ну, хотим". Кто-то прокричал: "Да, Господи! Дай, Господи!" Ему Он и сказал:

Бери и читай!

Верите или нет, эта книга началась с горного потока. Это потом уже появилось зеркало, праздник и другие его дети-ручейки. А сначала в голову пришли два слова "горный поток". Они не давали покоя все время, пока из них рождались другие строки. Другие строки рождались из них. А они, эти два слова, настойчиво звучали на фоне всего остального. Остальное звучало, а горный поток оставался рефреном. С ним не получалось как с остальными. Остальные получались так: из горного потока приходит слово. Я беру это слово, и в моих руках оно раскрывается. Раскрывается в моих руках. Я тку его суть, я сам становлюсь его сутью и выливаюсь на чистый лист. И вот теперь горный поток решил излиться сам. А раньше – звучал где-то вдали, но в то же время – в самом центре меня и каждой рождаемой им буквы. Сам горный поток не давался так, как давались остальные. Остальные слова можно было взять по отдельности и какое-то время походить с ними. Прежде чем наступало время подойти к чистому листу. А горный поток не хотел ходить со мной. Он хотел и он хочет, чтобы я сначала сел перед чистым листом. Он требует для себя абсолютной чистоты. Он не хочет опосредоваться даже моими промежуточными мыслями. Он хочет полного доверия с моей стороны. Он проверяет меня. Он выясняет, насколько я могу отдаться ему. Довериться ему. Он не хочет контроля с моей стороны. Он сам – контроль.

Он контролирует себя, потому что знает свою природу. Я тоже знаю его природу, но отдаюсь ему полностью – в первый раз. Он хочет абсолютной от меня отдачи. Сила, наполняющая его, сила, родившая его, хочет войти в меня полностью. Заполнить меня без остатка. Остаток – это мои мысли. Силе не нужны мои мысли. Она хочет вылиться на чистый лист своими мыслями. Которые и будут ее силой. От меня ничего не требуется. Только записывать и все. Мысли приходят сами. Не я их пишу, они пишут меня. Я пишу и не знаю, чем я закончу. Я не иду к финалу. Я не подвожу к нему. Я иду от начала, а финал мне неведом. Но я уверен – он будет, и будет достойным начала. Именно такой веры требует горный поток. Такой веры требует наполняющая его сила. Она сама верит мне, иначе она не пришла бы ко мне горным потоком. Она выбрала меня. Она явила мне свою величайшую милость. Я не сомневаюсь в ее милости. Я давно уже ощущаю ее на физическом уровне. Мне не нужно объяснять источник этой силы. Я уверен в нем. Горный поток хочет, чтобы я был так же уверен в нем, как в милости наполняющей его силы. Я пишу эти строки и понимаю: только так нужно писать. Только так нужно работать. Отныне и навсегда я буду работать только так. Составляя какие-то предварительные планы – я, мы, все остальные, не верим в самих себя. Не верим в природу наполняющей нас силы. А значит, сила эта не сможет поверить нам. Не сможет наполнить нас собой без нашего остатка. Наши планы – это наш остаток. Мы не планируем свое будущее, мы строим для него тюрьму из собственных мыслей. Мысль рождается для того чтобы сразу же умереть и родить этой смертью другую мысль. А мы – не даем родившейся мысли родить другую мысль. Мы вырываем ее из ее жизни и заставляем жить в мертвом виде. Мы дарим ей бессмертие, убивая ее отсутствием веры. План – это саркофаг мысли. План на будущее – это будущее, похороненное в мавзолее из наших мыслей. Будущее еще не родилось, а мы – уже похоронили его в собственных планах. Вы бы хотели родиться в могиле? Вы бы сами родились в могиле? Если бы вы родились в могиле, как бы вы жили после этого? Вы бы жили после этого? На свет не может появиться то, что рождается в темноте. Могила – темнота. Планы – могила света. Свет не нуждается в планах. Он не живет в могилах. Он требует свободы. Его свобода требует веры. Вера в свет должна быть абсолютной. Свет абсолютен. Он хочет для себя такого же абсолюта.

Как создаются миры? Вы знаете, как они создаются? Я – не знаю. Этого не знает никто из людей. Человеку не дано это знать. Рождение света – это промысел Бога. Это – жизнь Бога. Человек не знает и не смеет знать Божьего промысла. Но Бог дал каждому человеку частицу себя. Частицу своего света. Бог дал каждому из нас то, что может нас соединить со светом. Летящий свет летит без остановки. Без оглядки. Без страха и сомнения. Без страховки. Ему все это не нужно. Он не нуждается в этом. Ему нечего бояться. Он потому и свет, что в нем нет никакого страха и сомнения. Ничего, кроме него самого. Свету ничего не нужно. Ему нужно только лететь и все. Он безгранично и всецело доверяет своему источнику. Он верит Абсолюту, создавшему его и наполнившему его своей Абсолютной Верой. С помощью света, наполненного собой, Бог создает все. Свет – созидание Бога. Бог созидает себя светом. Зачем Богу давать свету какие-то сомнения? Зачем Ему строить какие-то планы для вместилища своего света. Бог выше всяких планов. Там, где есть планы, нет Бога. Планы убивают Бога. Не дают Ему воплотиться. Лишают Его тела. Лишаются возможности стать вместилищем Его света. План – темница, приготовленная неверующим разумом для пленения собственной души. Творчество становится настоящим в отсутствие каких-бы то ни было темниц и разумных границ. Разумные границы убивают не только разум, который они ограничивают собой, но и душу, которая хочет, но не может вырвать ограниченный разум из воздвигнутой им же тьмы. Душа важнее разума. Свет важнее тьмы. Душа – это свет. Если она есть, а она есть, значит, тьмы быть не должно. Иначе в ней не будет света. Не будет света – не будет ничего. В том числе – и самого разума. Разум только тогда разум, когда он освещен светом души. Разум без души – путь к безумию. Безумие – путь к тьме. План – это бездушие и безверие, рождающие безумие. План для света – путь души во тьму.

Мы привыкли планировать. Планируя, мы думаем, что ставим под контроль то, что планируем. На самом деле наши планы ставят под контроль нас самих. Мы не верим, что Бог давно уже составил и прожил всю нашу жизнь. Мы говорим: "Я – хозяин своей судьбы!" И отворачиваемся от своей судьбы. Своими реальными планами мы убиваем планы духовные. Богу не нужны наши реальные планы. Его реальность – духовна. Мы – Его часть, а значит – часть духовной реальности. Пока мы не поймем этого, мы будем идти против Бога, против Его планов, против своей судьбы. Наши планы и планы Бога будут расходиться до тех пор, пока мы будем их составлять. Не нужно составлять планы! Нужно открыть Бога и доверить Ему свою жизнь. А Он откроет нам свои планы по поводу нашей жизни. Нам останется только одно: забыть обо всех своих планах и следовать Его плану. Как бы мы ни планировали, всегда остается элемент случайности. Наш блудный разум называет его "возможным риском". Степень этого риска – наше безверие. Чем больше безверие, тем больше риск. Чем больше мы пытаемся просчитать собственное безверие, тем больше оно становится. Мы, называющие себя реалистами и прагматиками, убиваем свои же планы собственным безверием. Мы не только не верим в планы Бога, мы не верим в собственные планы. И – страхуемся от этого неверия собственным безверием. Так можно планировать очень долго. Не одну и не две жизни. Не одну и не две сотни жизней. Планируем – и ходим по кругу собственных неудавшихся планов. Своих не сложившихся судеб. Несостоявшихся жизней, но всегда состоявшихся смертей, которые мы не планировали. Это и называется круг рождений и смертей. Будем ходить по нему, пока ни устанем. Планировать и просчитывать. Просчитывать и подстраховывать. Страховать себя и страшиться собственных планов.